– Почему это незнамо кто?! Может, это я на ней спала! – вдруг встала в позу Ириша.
– Тебе не привыкать. Ты и так девять месяцев живёшь в этом интернате, считай, всё это – и так твой дом.
– Вообще-то я на выходные обратно в Ивановку уезжаю, – обижено буркнула Сидорова, но спорить не стала. Она действительно привыкла учиться в этой деревне, и интернат, в котором всегда было тепло и шумно, не вызывал у неё никакого отторжения.
Люда Новосёлова укоризненно качала головой, пытаясь надавить на совесть Маши. Но та не сдалась и продолжала упрямиться.
– Ладно вам, давайте ложиться, поздно уже, – резковато сказала Лида Козичева. – Валентина Михайловна, наверное, уже дверь закрыла.
В комнате почти всё стихло, только доносилось смутное шуршание из форточки. То ли ветер колыхал молодую листву, то ли возилась под крышей птица. Маша лежала на боку, отвернувшись к стене, и безуспешно пыталась успокоиться. Всё внутри неё ревело, клокотало, ей так и хотелось вцепиться в правильную Люду. И чего она к ней пристала? Мало того, что половину учебного года пыталась взять над ней шефство, так ещё и здесь собирается командовать – в трудовом лагере при колхозе! Кем она себя возомнила?!
Маша вздохнула и перевернулась на другой бок. Ей никак не спалось. Наконец она не выдержала, встала, осмотрела то ли спящих, то ли притворяющихся одноклассниц и осторожно вышла из комнаты.
– Ты куда? – громко шепнула Новосёлова, когда скрипнули петли.
– Спи! – грубо ответила девушка и решительно прикрыла за собой дверь.
В тёмном коридоре пахло сладковатым деревом и нищетой. Отовсюду доносился смех и шушуканье, и только в её мёртвой комнате стояла противная тишина.
– Что-то случилось? – неожиданно рядом возникла учительница Валентина Михайловна Корзухина. Эта была невысокая приятная женщина лет сорока, с маленьким пучком жидких волос и круглыми очками.
– Можно я немного постою на крыльце? – грустно попросила Маша.
– Хочешь, я пойду с тобой? – Женщина подошла ближе и с тревогой посмотрела на ученицу.
– Нет, спасибо, просто хочу побыть на воздухе перед сном.
– Не хочешь ничем поделиться?
– Нет, всё хорошо, – соврала девушка.
– Десять минут, не больше, и я буду закрывать.
Маша выскочила на крыльцо. Раздражение от вечно бдящего комсорга немного поутихло. Валентина Михайловна была на редкость приятной и мягкой женщиной, один её вид вселял уверенность и спокойствие, вот и сейчас короткий разговор немного помог девушке. Она прислонилась к перилам и заставила себя подумать о городе. Где-то там играют струями фонтаны, ездят «москвичи» и «волги», прыгают воздушные балерины и примеряют платья актрисы. Но перед взором лишь село, самое обычное, неприметное, со стареньким кинотеатром, со столовками и замшелым домом культуры... Маша вздохнула. Её лёгкий взгляд пробежался по дороге, перепрыгнул на ветви округлых и разлапистых яблонь и полетел бы дальше по затемнённым кронам, если бы не человек. Высокая фигура замерла между деревьями с застывшей рукой у ствола. По спине девушки пробежал холодок, но ясный ум быстро нашёл объяснения: «Наверное, местный алкаш не может найти себе чекушку... Или чей-то отец пришёл убедиться, что с дочкой всё хорошо... А, может, просто кому-то не спится, вот он и лазит в колхозном саду...»