Мог ли я поступить иначе? Мог ли усмирить свою ярость, остановить все это, не отправлять Элис в монастырь, где ее сгубили сумасшедшие фанатики? Как бы повернулась моя жизнь, если бы я успел вернуть ее вовремя?
От злости стискиваю зубы. Никогда в жизни еще сомнения не посещали мою душу. Что же изменилось теперь?
К черту, уже не время думать об этом. Сомнения уничтожат меня, сделают меня рабом прошлого, сожрут мои внутренности без остатка, оставив лишь высохший остов дракона.
Все решения, которые я принимал, я принимал как дракон, а значит все они были верные. Дракон может совершить только одну ошибку - идти против собственной воли. Так учил меня отец, и я знаю, что эта истина единственная основа, на которой держится все в этом мире.
Но сколько бы я ни уговаривал себя, я все же знаю правду. И именно от этой правды я убегаю каждый день, пытаясь найти успокоение в обезболивающем зелье.
Чем дальше я бегу, тем ближе я к правде. Чем больше я злюсь, тем страшнее мне кажется мое собственное настоящее, которое теперь, когда рядом нет Элис, лишено всякого света и смысла.
— Я погубил твою мать, безымянное дитя, — говорю я, обращаясь к малышке. — И я никогда не найду ей достойную замену. А ты будешь служить вечным укором для меня. Твои ясные глаза еще не знают зла. Ты тянешься ко мне, чувствуя родство, но если бы ты знала, что я сделал собственными руками, ты бы рыдала еще громче.
И вдруг, ребенок, словно в ответ на мои слова, хватает меня за палец своей крошечной ручонкой. Я вижу улыбку на ее лице и на мгновение забываю обо всем, чувствуя в этот момент, словно на меня пролился исцеляющий свет.
— Проклятье, — говорю я и торопливо высвобождаю палец из хватки младенца. Кормилица смотрит на меня и тоже расплывается в улыбке. Не боится, не ненавидит, не осуждает.
Да черт бы ее побрал. Я лишил ее языка и запер в этой комнате, оставив наедине с чужим ребенком. Где ее собственное дитя она даже не знает. И она смотрит на меня без злобы, без ненависти, улыбается, как дура… Улыбка ясная, добрая, полная любви.. Любви к этому, чужому для нее младенцу, к которому она теперь привязана.
Резко разворачиваюсь и в два шага покидаю комнату. запирая ее на тяжелый замок.
Незачем мне ходить сюда. Незачем бередить раны, которые, похоже, еще не зажили. И к чему мне вообще смотреть на нее? Она никто, всего лишь младенец.