– Тебя не забудешь.
– Спаси бо, – протянула тряскую руку, взяла ткани мягкой и пригладила. – Гладкое какое.
– Нравится? – теперь и сам расцвел мальчишеской улыбкой.
– Да, – кивнула улыбнулась несмело. – Олежка, я тебе сделаю обручи. Опояска у тебя потерлась, так я новую сотворю. Хочешь, Рарога на ней вытесню? Такой ни у кого не будет.
– Сколь деньги спросишь? – Хельги уже скалился.
– Ничего не надо, я так сделаю, – Раска улыбнулась светло.
А Тихий и дышать забыл: впервой увидал перед собой не кикимору, не бабку грязную, не сварливицу, не торгашку и не татеву дочь, но девицу с нежным и ласковым взором. Уная совсем, тонкая, ладная и манкая до изумления. Жаль, через миг от нее и следа не осталось.
– Вот чего творит, дуралей? – Раска уж глядела на воя из десятка Тихого, какой сыпал в туес жита. – Комком же уварится. Ой, что ж делается! Еще и рыби сует до времени! Разварится в лохмотья!
– Так ступай, поучи дурня, – хмыкнул Хельги. – Ступай без опаски, тут мои люди. Суму оставь, никто и пальцем не тронет. Мое слово.
Она поднялась, оглядела воев, какие привольно расселись вкруг огонька, посмотрела на суму и решилась:
– Ладно, пойду. Инако не кулеш будет, а глина.
От автора:
Кислый хлеб - ржаной хлеб делали на специальной закваске, его еще называли квасным. Соответственно, он кислил.
Пестрядь - одежда из грубых разноцветных (пестрых) ниток.
Уница - юная девушка
Обручи - кожаные широкие браслеты. Обручи потому, что обнимали руку.
6. Глава 6
Раска очнулась ото сна, когда рассвет едва занялся. Отогнула край теплой шкуры и огляделась сторожко: дурного ничего не приметила, одну лишь отраду да пухлое солнце, какое взбиралось на небо. Водица плескалась о низкий борт, не пугала, укачивала, нашептывала тихо и ласково. Раска и вовсе обрадовалась: река несла быстро, а, стало быть, вскоре Новоград, а вместе с ним и живь новая, небезнадежная.
У кормила увидала уница невысокого варяга; тот почесывал в долгой бороде, глядел вперед себя и бубнил себе под нос по-северянски.
– Захолодала? – тихий голос Хельги не нарушил предутренней тиши, не испугал.
– Нет, угрелась, – Раска смахнула с волос легкую росу. – Нынче тепло будет, гляди, рассвет-то аленький.
Тихий присел рядом, молчал, но взглядом тревожил, с того Раска подкинулась:
– Чего уставился?
– О, как, – улыбнулся. – Прям с утра ругаться станешь? А спала-то как дитя, улыбалась. Раска, не пойму, ты меня опасаешься?