— Я больше так не могу… — хрипло произношу и отворачиваю лицо, чтобы Элла не заметила моих слёз. — Он предал нас, мама. Променял меня на свою работу, он спасает людей, а нас бросил! Я знаю, может, плохо так говорить, но я не могу, не хватает сил терпеть это всё! Он приходит поздно, уходит ни свет ни заря, пропускает ужины, он вообще не живёт с нами, мама!
— И постель не делит? — осторожно интересуется Ионес, накрывая мою руку своей. — Ночевать тоже не приходит?
Взгляд заволакивает слёзы.
— Приходит, когда я уже сплю, — губы кривятся в горькой усмешке. — Ему не нужна семья, не нужна я, я не знаю, зачем он забрал меня, чтобы вот так мучить?! — новый приступ слёз душит на время, а с губ срываются беззвучные рыдания.
— Леджин, — подается вперёд мама и гладит моё плечо, не зная, как успокоить, она просто молчит, присутствуя рядом, разделяя мою боль. И вскоре мне действительно становится легче.
— Ты говорила ему? — спрашивает мама, когда я немного успокаиваюсь.
— Много раз. Но он будто не слышит. Отвечает одно и то же, говорит — потерпи, скоро всё уляжется. Я уже год терплю и больше не хочу, сил нет. Мне кажется, мама, это не закончится никогда, мне кажется, что жизнь проходит мимо. А я так не хочу. Всё время быть в ожидании чего-то, всё время чувствовать, что я пустое место. Это выматывает, — шепчу я мокрыми от слёз губами.
— Леджин…
— Знаешь, сколько писем он получает от незнакомок? Сотни! Это чьи-то жёны, дочери, непонятно кто! Он обещал их выкинуть, но не делает этого. Зачем они ему пишут? Он там развлекается, а меня держит дома, как домашнего питомца. Я видела, как они с ним разговаривают, улыбаются, кокетничают, строят глазки, делают вид, что меня нет рядом. Я никто для них. И для него.
— Я думала, что Кристан не такой…
— Я тоже так думала, — бессильно выдыхаю.
Молчание окутывает мягкой шалью, льются отовсюду птичьи трели, но внутри моего сердца иголки и мороз.
— Оставайся, Леджин, столько, сколько нужно, это твой дом.
— Спасибо, — улыбаюсь маме, а она протягивает руку и гладит меня по щеке.
— Побереги глазки, — говорит как в детстве.
Через слёзы улыбаюсь, беру салфетку и промокаю щёки.
Мы сидели в беседке в долгом молчании.
Мама понимала, что со мной происходит, и не пыталась переубедить или научить, она просто позволяла прожить накопленные и душащие чувства. И я не заметила, как начала улыбаться, наблюдая за Эллой и Дарси.