- Да не трясись ты, фиалочка моя, не трясись! – лениво растягивает губы в ухмылке мой мучитель. Его чёрный масляный взгляд ощупывает меня с ног до головы.
Старое прозвище, которое он дал мне за странные, фиалкового цвета глаза, каких не было ни у кого в племени – как и таких странных серебристо-белых волос, - отозвалось морозом по коже.
– Не трону. Сейчас не трону. Мне проще дождаться Праздника женихов! И уж после… потому что мы с тобой оба прекрасно знаем, золотце моё, что из твоих рук снова никто не примет брачного браслета!
И подмигнув мне, Ципион развернулся и пошёл прочь, насвистывая.
Ноги не держали.
Я опустила скалку и рухнула на колени в снег. На глазах вскипели непрошенные слёзы.
Он ведь чистую правду сказал.
Это повторялось каждый год, три раза подряд. Отказы, отказы, отказы… С тех пор, как мне исполнилось восемнадцать, и я получила право предлагать парням в селении свой браслет на Празднике женихов. Если бы хоть один из них его принял… я бы уже была женой, полноправным членом племени, защищенной властью мужа от посягательств этой скотины Ципиона. А в деревне попадались и хорошие парни, добрые! Которых я не боялась. К которым шла, протягивая браслет, в тайной надежде, что хоть один из них защитит и назовёт своей женой.
Но ни один не откликнулся.
Хотя пару раз мне казалось, что смотрели при этом с сожалением. Помнится, в прошлый раз только вмешательство суровой матушки помешало Викрану взять мой браслет. Но какой женщине захочется отдавать кровиночку такой паршивой невесте, как я.
Проклятой.
И они убирали руки за спину, стоило мне подойти. Все они. Все до одного.
Этой зимой мне исполнился двадцать один год. Вернее, точно никто не знает, что это именно так, ведь когда меня нашли много лет назад, я не помнила ничего, кроме своего имени. Дня рождения не знала, конечно же, тоже. Как и до сих пор не знаю. Просто днём этим стали считать день, когда меня нашли. А год… ну, год прикинули на глаз.
Поэтому – двадцать один.
А это означает только одно.
Праздник женихов, который станут отмечать в деревне нынче вечером, станет для меня последним.
По законам Долины, если никто не берет девушку, достигшую этого возраста, в жёны… значит, она непригодная. Таким не место в качестве полноправных членов племени. Но и кормить всю жизнь такую, нести бремя ее содержания, семья не станет. А потому эти девушки становятся бесправными рабынями, и забрать их себе может всякий, кто первым заявит такое желание. Или отвоюет, если будет много претендентов. Законные жёны не смеют протестовать, если супруг приведёт в дом рабыню.