И швырнул на пол так, что кости хрустнули.
Сквозь слезы Забава видела, как удаляются от нее расшитые золотом да алыми шнурами сапоги.
Вслед за тяжелой фигурой кмета скрылись и воины.
А она ещё долго не могла подняться, таращась на раскиданные по полу полотенца.
Как сбитые птахи, они растянулись на темных досках, а обережный узор мерещился кровавыми ранами на белоснежных их крыльях.
И она такой же будет… Если выживет.
А сестры ещё маленькие совсем. Оскудел род Дарена-чеканщика. Нет больше защитников – ни братьев, ни отца. Унес родных мор, теперь Забава сама по себе.
Поэтому Бокша силу чувствует. Знает, что за сироту никто не заступится.
Кое-как Забава поднялась на дрожащие ноги. Голова в тумане и перед глазами тоже пелена.
Ее тело двигалось, поправляло разодранное платье, собирало полотенца, взбивало перину. А сама Забава будто рядом ходила да все никак опомниться не могла.
Боги, стыдно-то как! Грязно!
И что ей, горемыке, теперь делать? Хоть в колодец с головой ныряй …
Взгляд упал на распахнутое окно. А за ним, во дворе, темная фигура знахарки.
Прислужниц мертвой богини не жаловали. Им не полагалось ни дома, ни имени. Но Бокша рискнул позвать - вдруг у кого из гостей живот прихватит аль голова заболит.
Не прогонит старуха и ее, Забавы, черную маяту?
Кинув тряпки, она бросилась прочь из покоев. И чуть не сбила одну из девушек
- Смотри, куда несёшься, поганка бледнорылая! – зашипела служка.
Кажется, это была Гарья-кухарка, но Забава глядеть не стала, только быстрее припустила. А вслед ей неслись крики да шуточки стражи. Каждый из мужчин норовил за косу схватить.
- Бабушка, бабушка… - позвала знахарку, едва заметила вдалеке сгорбленную фигуру.
Нет, не услышит!
Но старуха остановилась. Забава мигом оказалась рядом. Хотела жалиться и о помощи просить, а ни слова вымолвить не смогла – в груди сперло.
- Отдышись сперва, - проскрипела старуха. – И покои мне покажи, не забудь… А то ишь, позвали да не встретили.
И, цапнув Забаву под локоток, с неожиданной силой поволокла под своды терема.
- Здесь хоть не болтай, дурища, - бурчала едва слышно. – И у ветра уши есть, а тебе оно надобно?
Забава мотнула головой. Конечно нет!
Но старуха едва ли видела. На одном глазу бельмо, да и второй не сильно лучше. Втолкнув Забаву в первую же попавшуюся коморку, старуха лязгнула засовом и уперла руки в бока: