Весь вечер Борис, держась в полумраке, сторожил. Даже когда шакалёнок, всё с той же курносой своей подружкой, совершал вояж в туалет на край парка – проводил издали и туда.
Танцы кончились. Вспыхнула обширная драка. Началась беготня, засвистала милиция. Борис, следя пристально за своей парочкой, молил Бога: только б Пацанчик не встрял в драку, не загремел бы в кутузку. Но тот, видно, окончательно сомлев, покорно плёлся за своей пассией прочь.
Борис крался за ними след в след. Они свернули на пустынную улицу совсем невдалеке от дома Бориса. Девчонка что-то лепетала, хихикала. Пацанчик пьяно мычал и всё тянулся к ней с поцелуями.
Глянув по сторонам, Борис завязал нижнюю часть лица тёмным шарфиком, нагнал их, хлопнул Пацанчика по плечу:
– Эй!
Тот неожиданно резво отпрыгнул, оробело кудахтнул:
– Чево ты? Чё надо?!
Борис крепко поймал его за руку, строго сказал онемевшей девчонке:
– Вот что, девушка, мне с этой особью поговорить надо. С глазу на глаз. Поняла?
Она вдруг сморщилась, сверкнула слезой, тоненько завыла:
– Дяденька, отпусти-и-и! Отпусти-и-и!
Борис топнул в её сторону, в руке его заиграл нож.
– Ну, тихо! Брысь отсюда и – домой. Иначе хуже ему сделаешь.
Девчонка отбежала, пошла прочь, всё время оглядываясь, размазывая слёзы по лицу. Пьяная бравада ещё остатками в Пацанчике бродила, он через силу хмыкнул:
– Ты чего, грабить меня будешь? Так у меня – трёшник токо и больше ни шиша…
– Пошли. И только пикни.
Борис подсунул к самым глазам парнишки блескучее лезвие, тряхнул его за руку, повлёк за собой. Пацанчик явно перетрухнул. Он трезвел с каждой минутой.
– Погоди! Ты чё? Куда ты меня прёшь?
– Молчи! Заткнись, я сказал!
На улицах – ни души. Окна тёмны. Время – около двух ночи.
Борис притащил уже покорного, оцепенелого Пацанчика к своему дому, со двора, свернул не в подъезд, а влево, вниз по лестнице – в подвал. В подвале довольно светло – мерцают два фонаря. Торчат столбы-подпорки. Неуютно, мрачно.
Прислонив Пацанчика к одной из подпорок, Борис ловко завёл его руки за столб, начал стягивать тонким капроновым шнуром, приговаривая:
– Вот и умница… Дрыгаться не надо, не поможет. Кричать тоже не советую, никто не услышит. Место ведь тебе, паршивцу, знакомо? Отсюда криков не слышно, не правда ли?
Привязал, отошёл в сторонку, обтряс руки, словно после важной трудной работы. Стащил шарфик с лица. Пацанчик, вглядываясь, начал, видимо, что-то припоминать. Дёрнулся.