Он сунулся в полицейские архивы, в надежде
выяснить правду, но дела Мэй там не было, будто она
и не существовала вовсе. А в архивы спецслужб
с более высоким уровнем доступа не было хода даже
ему.
Такедо проклинал всех, но больше всего — себя. Он,
только он был виноват в том, что однажды привёл
её в «Захисту», что вообще встретил её! Считал, что
обо всём позаботился, защитил. Почему, чёрт возьми, не принял
защиту, которую обеспечивал Кёрт? Но нет, он считал, что
со всем справится сам, что лучше знал, как нужно! И вот
она, цена подобной самонадеянности... Даже Фантом не был
всесилен и неприкосновенен.
Чувства возрождают, но они же и губят: возносят
на небеса и низвергают в непроглядную бездну. Когда
Мэй погибла, а первая ярость унялась, уступив место отчаянию,
мир для Такедо словно перестал существовать.
Когда Такедо начал злоупотреблять спиртным, чтобы хоть как-то
забыться, от Джека Кёрта пришёл короткий видеофайл. Где тот
достал эту запись, угонщик не знал, а ведь
он проверял камеры отеля, и видео не было заменено
или переписано. Голограмма показывала нескольких людей,
взламывающих дверь в их с Мэй номер. А следом,
после короткой сводки, описывающей, кто с кем был связан, шли
имена, сопровождаемые персональными данными и фото.
У Такедо перед глазами потемнело, когда он узнал,
на кого работали эти люди, кто был конечным заказчиком.
Насоми...
***
— Знаешь, кто заказал её? — Насоми всё же поймал момент и
пригласил Такедо в «комнату». Первый же вопрос от него вызвал
приступ ярости у Хисаиши, особенно теперь, когда он знал
правду.
А теперь связался, как ни в чём ни бывало,
словно разом простил все резкие старые отказы.
Такедо мечтал пролить его кровь, но понимал, что так просто
к Насоми не подобраться. Раз уж даже Кёрт
не мог просто сбросить со счетов этого конкурента...
Было что-то ещё, в чём следовало разобраться. Хисаиши
понимал, что стал частью какой-то многоходовой игры, правил которой
не знал. Пока. Фокусироваться было тяжело — горе
и несколько дней беспробудного пьянства сделали своё
дело — но Такедо должен был выдержать этот разговор,
держать себя в руках. Ни в коем случае
не выдать того, что уже знает.
— Кто?! — Такедо не узнал собственного голоса.
Он столько времени ни с кем не общался, что
отвык слышать себя. Голос был незнакомым, хриплым, как
у какого-нибудь жителя трущоб.