— Я сказал, что в игры, где на кону жизни
людей, играть не намерен.
— Жаль слышать это, Фантом, — Насоми покачал головой.
— Не ту сторону ты выбрал, не ту...
Но теперь тебя и Кёрт не защитит, а у нас
хорошее начало дня, да ещё в компании такой
очаровательной девочки. Ммм, утро задалось! — Насоми
неожиданно подал знак своим подельникам. — Держите её!
Такедо всё понял! В отчаянии он бросился
на ближайшего охранника. Пусть неловко, но смог сбить
того с ног и крикнул:
— Мэй, беги отсюда!
Девушка вскочила из кресла, но её легко
и со смехом перехватили. Сопротивляясь, Мэй успела
ударить схватившего, но шансов спастись у неё
не было. Преступники сыпали сальными шуточками, хватали
её за грудь и ржали. Насоми криво усмехнулся, глядя,
как рвётся Такедо — его скрутили и удерживали
в стороне.
— Мы ведь с тобой неплохо общались.
Не дружили, но и не переходили друг другу
дорогу. А потом тебя угораздило связаться с Джеком
Кёртом. Думал, я не достану тебя? Может быть, с его
базы и не достал бы, но ты оказался
глупее, — Насоми медленно опустился в кресло.
— Не скрою, твои многочисленные отказы сильно оскорбили
меня. Я, видишь ли, не люблю неуважение. Придётся
преподать урок, чтобы ты раз и навсегда понял, мистер
Фантом: так поступать нехорошо, даже если забрался
на вершину.
Такедо избивали жестоко и умело. Он даже
не успевал закрываться, просто дёргался на полу, корчась
под ударами. Мэй рыдала, просила за него, умоляла пощадить.
Хисаиши ненавидел преступников даже не за удары,
а за слёзы любимой. Уже тогда он понимал, что это
было только началом, но не мог, не желал
представлять, что Насоми может зайти ещё дальше.
Когда угонщика подняли, держа и заставляя смотреть, как
насиловали Мэй, он хрипел, словно подстреленный зверь,
сопротивлялся из последних сил. Ярость даже помогла ему
отбросить одного из тех, кто удерживал, но ненадолго. Это
не помогло спасти Мэй. Такедо уже был готов идти на любые
сделки с совестью, работать в каком угодно деле Насоми,
только бы над ней прекратили издеваться, только бы
закончилось это унижение. Его предложения сменялись бессильными
угрозами, но ответом них были только новые удары. Всё это
перекрывал плач Мэй и её крики... то, как она звала
его.
Когда девушку, наконец, оставили в покое, она
в остатках рваной одежды отползла в сторону
и затихла на полу, обхватив колени руками. Такедо молча
смотрел на неё, не чувствуя, как по щекам текут
слёзы. Внутри было так больно словно всё это время он сам
умирал раз за разом. От ненависти мир терял краски.