— Отходим? — Катталин взяла мужа за
руку, и они, пятясь, отступили обратно к деревьям. — Отпускаю!
— Давай!
Ведьма выдохнула и отключила
магическую энергию. Шар шумно взорвался, как кукурузное зерно на
раскаленной сковороде, по площадке прокатилась волна зловония. Бак
оказался заполнен мусором доверху, даже с небольшой горкой.
— Сколько же бедняжке понадобилось
времени, чтобы перемолоть такую гору еды! — Йон удивленно
присвистнул, только сейчас осознав истинные размеры мусорной
плотины.
— Судя по результатам, порядочно,
хотя и не слишком много... Думаю, попробовав раз-другой и плотно
подсев на усилители вкуса и прочую дрянь, ламия уже просто не могла
остановиться, тем более что недостатка в просроченной еде и
объедках с кухни не было...
— Слушай... А ведь под конец она,
похоже, уже и двигаться-то не могла. Кто ж ее снабжал-то?
— Ламии могут подчинять себе мелких
зверушек, думаю, крысы или белки носили ей из баков все, что
попадется, а ей уже было все равно, что есть... Ладно, пойдем за
велосипедами, и — домой! Я что-то проголодалась от таких физических
упражнений...
— Гамбургер или пиццу? — невинно
спросил Йон, ухмыляясь, впрочем, довольно хитро.
— Не-е-е! — Катталин передернуло от
отвращения, — Лучше рыбу. Точно, хочу треску в чесночном
соусе...
— И вина, белого, прохладного...
— Так! Что мы стоим? Почему еще не
крутим в сторону дома?
Ведьма устало повернулась и, путаясь
велотуфлями в жесткой траве, споро пошла обратно в лес за
велосипедом.
— Да, — продолжила Катталин, зная,
что муж идет следом, — прости, что не смогла тебе сразу ответить,
ну про ту птицу.
— Ага, я понял, что тебе было немного
не до того...
— Именно. Так вот, никакой особой
мистики — просто через эту зарянку Богиня Мáри передала нам свою
особую благодарность и расположение. И все.
— Какая уж тут мистика: просто
обыкновенная богиня сказала обыкновенное божественное спасибо. Что
тут такого? Рутина!
— Вот именно! Кстати, ты помнишь, в
каких именно кустах мы спрятали велосипеды? Еще не хватало нам тут
полдня рыскать!
[1] Jawohl, mein General! — Так точно, мой
генерал! (нем.)
— Святой отец! — знакомый бесцветный
голос вывел пресвитера из глубокой задумчивости. — Помогите мне!
Умоляю!
Священник покосился на окошко
исповедальни, за узорчатой решеткой нервно покачивалась, словно не
находя себе места, неясная тень.