– Ты слышала миф о сотворении мира? –
шепотом, коснувшимся самых сокровенных струн ее девичьей души,
спросил Лех.
– Г-г-господь-Кузнец создал…
– Да, так говорят мольцы в храмах, но
есть и другой миф, во сто крат старше самой Церкви.
В любой другой раз с любым другим
человеком Румяна тут же оборвала бы разговор. Диморис находился в
составе Папской Области, и люди его веками опирались на путеводный
свет церковного учения, а потому малейший намек на нечестивые речи
немедля вызывал в них тревогу из страха перед гневом Господним, но…
но Леха девушка готова была слушать сколько угодно.
– В книгах эльфов писано, – продолжал
он, – что изначально была только вода, и было яркое солнце в небе,
а вокруг лишь вековечный стылый мрак. Но из мрака прилетел
исполинский дракон, и, подобно мотыльку во тьме, стремился он к
солнцу, не в силах отвесть от него глаз. А когда дракон подлетел
слишком близко, светило опалило его, и он пал в мировые воды
замертво, обратившись первой твердью. Солнце же от удара исторгло
из себя бесчисленное множество ярких искр, кои разлетелись во все
стороны и осветили пустоту вселенского мрака. То были звезды.
– Как искры от железа, по которому
бьет молот?
– Очень похоже. – Лех заглядывал в
саму душу Румяны и улыбался.
Потом он говорил уже другие слова,
сладкие и пылкие, которые пьянили Румяну сильнее вина, и под их
мягким напором все, что было раньше важно, теряло важность, все,
чего она боялась, больше не страшило, и весь мир сузился до
пульсирующего жаркого поцелуя и до сильных, но ласковых рук на ее
теле. Она решилась.
– Пошел в атаку наш гусар со
вздыбленною пикой…
Юноша и девушка отпрянули друг от
друга. Новый взрыв небесного света выхватил кривой силуэт Бухтаря,
стоявший в нескольких шагах от них с бутылью из-под медовухи в
руке. Лех опрометью вскочил.
– Тебе чего здесь надо?
– Ничего. Просто охрану несу. Вдруг
из реки топлец вылезет или, того хуже, уболоток какой?
– Ступай-ка отсюда
подобру-поздорову!
– Я «подобру» и здесь постоять могу,
а «поздорову» мне уже поздновато, – пьяно засмеялся Бухтарь, самую
малость покачиваясь.
– Бухтарь, уйди!
– Уйду, Румяна, только ты со мной
пойдешь, туда, где свет, люди и мать с отцом.
– Уйди, говорю, вредный старик! Я
здесь по своей воле! Я сама…
– Это я уже понял, – перебил он, не
глядя на девушку, а следя за стоявшим напротив Лехом. – Увидь я тут
что-то не по твоей воле, я бы живо выгнул милсдарю гусару коленки в
обратную сторону. Однако ж он по-умному решил – лаской донять. Так
тоже можно, если мордашкой вышел. Во сколько ты ее честь оценил,
милсдарь гусар? Чую архаддирское игристое «Сен-Фроссон» по три
серебряных марки за бутыль, по двадцать пять марок за ящик.
Недешево, молодец, скупцом тебя не назовешь. Но все равно дешевле,
чем сватов засылать, выкуп собирать и свадьбу играть, ага?