Лавочки, стоявшие вдоль всей дорожки, были в этот вечер свободны от посетителей, да и во всем парке в этот вечер не было многолюдно. Лишь одна из лавок была занята стариком, который, укутавшись в грязный, серый и очень потертый плащ, сидел и смотрел вслед уходившей женщине с двумя маленькими детьми. В его взгляде читалась грусть по временам, когда он сам мог вот так держать свою маму за руку и гулять по городу, не думая ни о каких взрослых проблемах и насущных вопросах. Ведь это золотое занятие и время для всех людей, ценное и с каждым прожитым годом все больше ценимое.
А женщина в длинном красном платье и собранными в хвост волосами золотого цвета тем временем шла, о чем-то рассказывая детям, шедшим по обе стороны от нее. Один мальчик, на вид лет пяти, гордо вышагивал, размахивая самодельным корабликом, изображая его плавание по морю в девятибалльный шторм. Второй ребенок, может быть на год младше, шел и молча слушал историю, рассказываемую женщиной, засунув в рот палец, скорее всего, от удивления или восхищения – старику этого было уже не понять, так как вся эта компания скрылась за поворотом.
Мужчина улыбнулся и покачал головой, отгоняя мысли, которые смогли заставить его открыть свой чемодан с воспоминаниями и перебрать некоторые из тех, которых он сегодня не хотел касаться. Нужные воспоминания, те, что должны были выйти на свет, находились не так глубоко, хотя и были такими же волнительными.
Погладив себя по редким и жиденьким оставшимся на голове волосам, Старик посмотрел вдаль. Дорожка проходила по склону, и находившиеся на ней лавочки были расположены таким образом, что, когда человек садился отдыхать, то оказывался лицом к лицу с городом, если можно так сказать. Деревья, которые росли ниже дорожки, были такими же редкими, как и волосы на голове Старика, а кустарник в этом месте регулярно вырубался, отчего никакая растительность не мешала любоваться видом города. И если к этому добавить тот факт, что дорожка проходила по верхней части холма, то результатом совокупности этих факторов был великолепный вид, открывающийся на город. Этот вид даровал прогуливающимся людям возможность увидеть улочки частного сектора, походившие на лабиринты с узкими и затейливыми ходами, с отличающимися друг от друга, как зима от лета, домами и двориками. Улочки не имели направлений и какого-либо сходства, они петляли, переплетались, заворачивали, то выкидывая микро перекрёстки, в тех узких местах, где, казалось бы, их не должно быть, а то приводили в тупик самые широкие дороги, которые должны были быть главными в районе. Суета в этом лабиринте могла завораживать: люди ходили, занимались делами, отдыхали, не подозревая, что кто-то может видеть их и следить за ними. Горожане жили своей жизнью, оживляя эту картину, уводя от плоскостного видения в трехмерное пространство.