Больше я Камилу не видела ни вблизи, ни издалека. Выходя на балкон, я по привычке пыталась различить ее среди отдыхающих, разгуливающих по дорожкам или направляющихся в столовую, но ее не было. Прошел день, второй. У меня появилось тревожное чувство, и как-то за завтраком я поделилась своим беспокойством с Людмилой.
– Без паники, – спокойно сказала Людмила. – Для начала надо проверить, во-первых, появляется ли она в столовой. Где ее столик?
– В другом зале, для «режимников», ну, у которых особый режим питания. Она ведь диабетик
– Вот сразу и пойдем.
Людмила тут же поднялась, не допив свой чай с молоком.
В зале уже почти никого не было. Завтрак заканчивался. Мы обошли столы, за которым еще оставались люди, спрашивая о Камиле. Нет, никто ее сегодня не видел и вчера тоже. Отвечали коротко без комментариев, без встречных вопросов. Только один одутловатый синюшный мужик засмеялся беззубым ртом и, не прожевав что-то, с набитым ртом, громко сказал: «На вольных хлебах теперь цыганочка. Что ей наша монастырская каша?» Кое-кто хмыкнул и уткнулся в тарелку.
Мы пошли к раздевалке, чуть задержались у доски объявлений, где было вывешено расписание экскурсий на ближайшую субботу и воскресенье.
– Извините, хорошо, что догнала вас, – услышала я за спиной голос с характерными астматическими хрипами. – Извините, я насчет Камилы.
Мы с Людмилой одновременно повернулись. Женщина, еще совсем не старая, но очень бледная, с впалыми щеками, высоким лбом, смотрела на меня огромными на узком худом лице глазами, с выражением какой-то библейской затаенной печали, доброты и мудрости.
– Вы про Камилу спрашивали, беспокоитесь. Я тоже, очень. Она уже третий день, как не появлялась ни к завтраку, ни к обеду. Ужин она и до того часто пропускала, но вот сейчас. Я Антонина, можно без отчества.
– Третий день, Вы сказали? Примерно так. Я ее как раз и видела дня три-четыре назад.
– У меня номер по соседству. Мне не один раз приходилось просить Камилу сделать потише телевизор. Обычно он был у нее включен не только допоздна, но и всю ночь. Наверное, Камила и засыпала, не выключив. А тут несколько дней в комнате тихо, а мне она говорила, что без телевизора просто жить не может. Я и забеспокоилась. Значит, думаю, она дома не ночует. А куда она могла деться? День стучу, второй, третий. Не открывает. Хорошо, что вы занялись поисками. Я и сама уж хотела куда-нибудь бежать, кому-нибудь сказать… Девушка ведь не совсем здорова психически. Я сразу это поняла. Я-то знаю, проработала пять лет санитаркой в реабилитационном центре для душевнобольных. Она могла выйти за территорию, в лес и заблудиться. Такие больные плохо ориентируются, ну, кроме всего прочего.