Началось отступление. Чеченцы не преследовали.
Колонна двинулась на лесистую гойтинскую переправу, перешла реку без выстрела и вступила на гойтинскую просеку.
Позади черною густою тучею лежал дым над горевшими аулами. Вправо, длинною линиею обозначалось пожарище вдоль по течению Рошни, начиная от Черных гор до большой русской дороги. Это след, который оставила по себе колонна барона Вревского.
В полдень князь Барятинский прибыл в Урус-Мартан. Часто, даже почти всегда, бывало так, что колонна, поразившая неприятеля, возвращалась из набега с песнями, с весельем и радостью; но на этот раз, когда среди нее находился труп всеми любимого генерала, всякое ликование было неуместным. Тихо подошла она к укреплению и стала биваком; медленно, торжественно внесли в ворота тело атамана. Гарнизон, выстроенный при входе, отдал ему последнюю честь; остальное население встречало и провожало его с обнаженными головами. Урус-Мартан на время облекся в траур.
Хотя, по мнению князя Барятинского, потеря наша была будто бы невелика, но, во всяком случае, она уже была слишком важна и велика не численностью своею, а сущностью, потому что мы лишились наказного атамана кавказского линейного казачьего войска Круковского. «Высокие его качества в управлении кавказским линейным казачьим войском всем известны».
Через час явилась в Урус-Мартан и колонна барона Вревского.
Колонна князя Барятинского понесла следующую потерю: кроме Круковского, убиты: войсковой старшина Полозов, хорунжие – Дорохов, Романов и двадцать нижних чинов; ранены: поручик Реннер, подпоручик Хилинский, прапорщик Алетра Гендоргинеев, сотник Богаевский и нижних чинов шестьдесят четыре. Неприятель оставил на месте до ста тел. Пленных захвачено всего лишь десять человек – и тех едва успели вырвать силою из-под кинжалов казаков. Независимо от горцев, павших собственно в битве, число жертв, погибших в аулах на Гойте, простирается до двухсот человек.
И так, мы в этот день, бесспорно, потрясли часть нагорной Чечни, истребили много аулов и хуторов, уничтожили до двух тысяч дворов, проникли туда, где еще не раздавались ни русский клик, ни русский выстрел, заплатили за все это порядочным количеством наших жертв… И что же вышло из всего этого? Результат самый бедный: ни смирения, ни покорности, ни занятия нового куска земли. Напротив, когда жители верховьев Мартанки узнали о поражении рошнинцев и гойтинцев – что случилось, конечно, в тот же день, то они, из опасения за свою жизнь и имущество, не только не явились к нам с изъявлением покорности, а поспешили забрать свои семейства и имущество и бежали в глубь Черных гор… Таким образом, они и нас лишили возможности повторить по отношению к ним гойтинско-рошнинскую драму.