В первое время осады Гуниба, Даниэль – Султан прислал к нему своего человека с требованием, чтобы он отпустил к нему Керемет, которую он не желал подвергнуть опасностям и неудобствам, выпавшим на долю защитников Гуниба. В ответ на это, Шамиль приказал объявить Даниэль—Султану, что он не видит причины сделать для его дочери исключение из того правила, которому покоряются все женщины семейства ее мужа и сам муж, и что, признавая справедливость, чтобы жена разделяла участь своего мужа, какова бы она не была, – он отказывает Даниэль – султану на отрез.
Посланный удалился, но вслед затем Шамиль получил сведение, что он был послан, собственно для того, чтобы высмотреть тогдашнее положение Гуниба, довольно хорошо известное Даниэль – Султану прежде, а также разузнать о военных и продовольственных средствах гарнизона.
Вскоре после того жена Гази- Магомета, успевшая выведать все планы и намерения предводителей горцев, сообщила их Даниэль – Султану, отправив к нему с этой целью одного из самых преданных своих слуг; после чего объявила в виде жалобы, что он бежал от нее. В то время, все ей поверили, но истина сделалась Шамилю известною вскоре после взятия его в плен; а потом, во время пребывания семейства его в Темир – Хан – Шуре, подтвердилась новыми данными. В заключение своей речи, Шамиль скачал: могу ли я после того желать, чтобы Керемет жила под одной со мною крышей, когда я знаю, что это злейший враг мой? Я убежден, что она такой же враг и Гази – Магомету, и хотя он слишком много ее любит, но любовь эта и мешает ему заметить настоящие чувства, которые она к нему питает, и я уверен, что рано или поздно, но она непременно отравит его… я предупреждал его об этом: он не хотел меня слушать; если теперь что-нибудь с ним случится, он сам будет виноват.
Совсем не ожидая услышать такие речи, там более, что до этого дня слышал от него только соболезнования об одиночестве Гази – Магомета, – я увидел себя в весьма щекотливом положении. За всем тем, мне казалось необходимым разъяснить это дело вполне, вследствие чего, я выразил сначала некоторое сомнение в основательности взведенного на Керемет обвинения; но, убедившись, что собеседник мой остается при прежней уверенности, – я заметил, соблюдая при этом надлежащую осторожность, что хотя невозможно ожидать после этого, чтобы между членами его семейства и Керемет установились родственные отношения с первого же раза после ее приезда, – но что, во всяком случае, мне казалось бы необходимым устроить это дело таким образом, чтобы не могли произойти какие – либо крайности.