Душа сама себя споёт, без спроса и указаний. Достаточно, чтобы она тебе поверила. Станет ли она лучшим шедевром? Решать мастеру. Станет ли незабываемым? Решать шедевру.
Солнце спряталось в туче, откуда-то она взялась на небе, но Леро знала, что туча объявится, ведь видела её, когда художник рисовал луну.
Стали проглядывать ранее неприметные черты его работы. За полотном, то светилось, то гасло, то огонь заполнял все углы, то стремительно вспыхивал свет, а потом медленно потухал. Под конец лишь вспышки, вспышки, вспышки, и свет погас.
Игра света напомнила ей чем-то её жизнь.
Когда закончил, его не била дрожь, не задыхался и не падал в обморок. Куда там, был очень доволен созданным шедевром, чувствовал себя превосходно, и ему очень нравилась её душа.
Сама героиня полотна стояла посреди комнаты, а художник её, словно не замечал. «Любовался другой её частицей…», но это не оправдывает.
«Окажется ли важным это творение или посвятит себя пыли?», – думал он, ожидая, что скажет Леро. Он не мог позволить мысли, что ей не понравится.
«Понравится! Хоть и у серых мышек есть свои мороки и капризы, но сейчас не час их раскрывать. Смотри на душу, наслаждайся, не забывай этот момент…».
Плавно развернул к ней мольберт, и её глаза соприкоснулись с собственной душой. Со стороны это выглядело странно, душа то ведь в глазах. Одно и то же, что взглянуть в глаза самому себе и попытаться остаться равнодушным.
Проследил, как изменялись черты её лица. Всё начинается с восторга, когда тебе что-то сразу же нравится, затем изучающий взгляд, просмотр деталей. Исход: либо разочарование, либо принятие таким, как есть.
Визуально все души могут показаться одинаковыми, и её душа способна быть похожей на луну, но это всё не так.
На лице было написано, что зря боялась, но живопись готова для неё меняться на глазах…
Затем глаза пришли к неизмеримой грусти, она намеренно притронулась к слезам, и Леро не выдержала зрелища, что подарил ей художник.
Лицо исказилось непониманием, а в слезах стоял вопрос: «Почему?», и это ни о чём не говорило.
Арлстау пытался рассмотреть в её глазах причины мгновенных перемен, но не получилось – не экстрасенс же.
–Что ты увидела? – спросил он почти взволнованно.
Она взглянула странным взглядом на художника – и жалость в нём и беспричинная вина. Впервые придумала себе грех, которого не существует и собирается нести его весь путь.