–Зачем ты это делаешь? Ты меня прогоняешь? – спросил Арлстау, а сам дрожал от страха, не зная, чего ждать.
Ему показалось, что силуэт намеренно обрушил посуду, чтобы изгнать его из дома. Иного объяснения его действиям не находил.
–Это твой дар? Он принадлежит тебе? – внезапно осенило художника, но силуэт был безмолвен, у него не было рта.
Арлстау, как обычно, не стал терпеть молчания, повернулся к нему спиной и собирался вернуться в свою комнату.
–Нарисуй мою душу! – словно сотни объединённых вместе голосов ответили ему в голове, заставив замереть на месте, и лишь один голос ответил: «Не рисуй!».
Оглянулся – лишь гора разбитой посуды. Силуэт исчез, оставив ощущение, что он больше никогда не побеспокоит – всё, что нужно, сказал; всё, что нужно разбить, он не склеит.
«Стоит ли, слушать его? Что будет, если я послушаю и нарисую его душу? Неужели, мне и правда дано покинуть свой дом и стараться в него не вернуться? Уйти из дома я могу, но бежать из него не готов!».
Домыслы атаковали, а душа несколько часов выпрашивала действий, убеждая, что они важны.
Стоило звёздам занять свои места на небе, как кисть оказалась стиснутой в зубах.
«С чего бы начать?» – размышлял художник, стоя на коленях. – «Кто этот силуэт и где эпицентр его души, где её дно? Чем его душа заканчивается?». Не всегда на дне души самое горькое, но здесь было горько, потому избежал её дна.
Зачем-то посолил воду и отнёсся к этому действию, как к шикарной идее, хоть это и не так. Затем доверился инстинктам, а не фантазии, решив немедленно начать.
Кисть чуть не сломала зубы, как только он поднёс её к полотну. Боль была сложной – он представлял, что слепой стоматолог рвёт ему зубы один за другим и никак не может найти тот, на который жаловался пациент.
«Вот так дар мне достался!» – успел подумать художник.
Отступил лишь на миг, навсегда он не думал сдаваться.
Боль это не повод. Так бы он мог каждый раз отказываться от любви, ссылаясь на такие поводы, но он ведь не делал так, боролся до конца.
Вновь прислонил, стерпел, и закружилась кисть по полотну. Восторг не ощутить, да и продержаться долго так и не сумел. Сдался – также, как и с луной. Но, рано или поздно, успеет себя оправдать.
Упал на пол и потерял сознание. Глаза мокрые не от слёз, одежда влажна не от пота. На полотне лишь кусочек души силуэта, а мастер испытал столько боли, сколько не видел, даже глазами. Потеря рук не стояла рядом, несчастная любовь стояла в стороне.