– Угомонись! Такой позор! Вся улица уже знает! – сосед Рубэн пытался затолкать буйную дочь Сюзи назад в квартиру.
Виталий вышел на подмогу. Их балконы разделяла живая изгородь винограда.
– Что у вас стряслось?
– Моя сестра! Сестра! Спит с моим мужем!
– Да замолчи ты! Она не понимает, что говорит. – Рубэн пытался улыбнуться, хватал дочь за руки и, практически, вносил назад в комнату. Но та вырывалась, кричала и снова, выглядывая на балкон, горланила что было силы.
– Пусть все знают этот позор! Моя сестра шлюха! Люди добрые! Пока я в ночную смену работаю в больнице, она развлекает моего мужа в моей же кровати. Дура! Кто тебя теперь замуж возьмет? Думаешь, он? Да? Этот никчемный иждивенец? – она захохотала, как гиена, и харкнула, словно хотела избавиться от всех и вся. Словно хотела выплюнуть весь этот позор и всю боль, которая собралась в груди. Внезапно, видимо, иссякнув, Сюзи зарыдала и упала на пол.
– Пойдем, пойдем, моя хорошая… Дайте ей капель! – прокричал Рубэн в квартиру. Отдав дочь в руки жены, он вышел на балкон. Виталий молча курил.
– Видишь, сосед, – помолчав, выдохнул Рубик, – вот до какого позора я дожил. И, главное, все это будут обсуждать. Вон, смотри, уже вещи подбирают. Стыд. Лучше бы я умер.
– Все пройдет, – сказал Виталик, выдыхая густой дым. – Вам разъехаться надо. Нельзя теперь жить вот так. Как в глаза друг другу смотреть?
Седьмого октября у Соны день рождения. Уже за день все кипело, шкворчало, дымилось. Из духовки, словно по волшебству, вынималась золотистая пахлава. Каждый ромбик искусно был украшен орешком. Доносились такие ароматы, что сбивали с ног уже в подъезде. И все-все знали, что в семье Шахназаровых праздник – шестнадцатилетие Соны. В гостиной был накрыт стол, мама разрешила достать кружевную скатерть, вышитую бабушкой вручную. А это делалось только в особых случаях. Но разве это не тот самый?
Были приглашены девчонки с курса, которые, по словам Соны, «не совсем с протухшими мозгами», бабушка с дедушкой, конечно, соседи (куда без них?). А вот еще про парочку гостей Сона умолчала. Не то чтобы боялась, что не разрешат, – не хотела лишних разговоров. Этой парочкой были Гурген с матерью. После первого неудачного свидания он приезжал только к училищу, кататься больше не предлагал – боялся отцовского гнева. А зачем портить отношения с будущими родственниками?