– Эх, молодёжь, – вторила Егоровна. – Полин, а может он – Вадим – в криминальном деле участвует, а? Я вон ныне передачу по телевизору глядела: так там такое показывают, прямо жутко на улицу выходить.
Поёжившись от холода, а то и от страха, не сговариваясь, бабушки встали со скамеечки и пошли домой. Начал накрапывать дождь. Пёс Бублик даже обрадовался такому повороту событий, потому что его любопытная хозяюшка уже давно должна была его накормить.
Дождь припустил, а Арина плакала в машине, решая, куда ей ехать. Отец не поймет и не пожалеет, а любимая нянечка уехала в деревню к сестре, делать заготовки на зиму, и раньше ноября не вернется в город.
– За что? – Сквозь всхлипы, повторяла Зиновьева.
Друзей у Арины не было: отец не давал ни единой возможности знакомиться и заводить дружбу с кем-либо. Когда он отдал малышку на воспитание няне, часто баловал дочь подарками, но любви и ласки она от него не видела. Зиновьев просто не замечал её, но и общения с ровесниками не допускал. Росла она в достатке, но ни один подарок, ни одна кукла, не заменят ребёнку родительского общения. Как только кроха стала понимать, что у детей бывают не только папы, она всё время искала встречи с отцом, чтобы узнать о маме. Хотя отец и дочь жили в одном доме, возможность повидаться друг с другом была равна нулю. Отец избегал встреч с дочерью, вызывая недоумение не только няни, но и домработницы.
Жили Зиновьевы в двухэтажном доме с множеством балконов и террас, увитых пышными ароматными цветами. Их сказочный замок казался соседям загадочным, что было близко к правде. Даже обитатели дома понимали, что у хозяина много тайн, и одна из них: откуда у него так много денег.
В доме имелся зимний сад, где Арина любила располагаться с куклами. Именно там она однажды подкараулила своего папочку. Девочка, увидев родителя, который задумавшись, сидел в кресле, обхватила его своими крохотными ручонками, расцеловала и прижала головку к отцовской груди. Зиновьев не оттолкнул ребёнка, но и не обнял. Он почесал бровь и безвольно опустил руки на подлокотники кресла, при этом выглядел утомленным и отрешенным. Девочка обрадовалась, что её не прогнали, и решилась задать тревоживший вопрос, на что отец побледнел и вскочил с кресла. Малышка упала на пол и расплакалась от обиды и испуга, а отец стал громко кричать, чтоб она никогда не задавала глупых вопросов о матери, так как её мать – шлюха, которая их бросила, сбежав с любовником. Девочка продолжала реветь, многого не понимая из слов отца, но твердо усвоив, что в их доме слово «мама» произносить нельзя. На звуки прибежала няня, извинилась и увела кроху в детскую, после чего долго успокаивала её, баюкала, целовала щечки и гладила по головке с длинными косичками. Отец запретил стричь девочку, и потому в четыре года у крохи были длинные волосики смоляного цвета, так непохожие на светлые волосы отца.