Да, Рена. Именно такое имя назвала полынноволосая девушка в длинном белом платье, и Вольга не стал спорить с ней. Что изменится, если люди будут знать?..
Неподвижно сидела она в седле, и словно тень скользил черный жеребец ее. Не всхрапывал, не мотал головой, не замечал других лошадей на дороге, не тянулся к людям, выпрашивая морковку или соленую хлебную корочку. Люди и животные невольно сторонились странной всадницы, хотя вряд ли видели ее. Зачем тебе, назвавшая себя Реной, охрана? И без того ни один лиходей не решится близко приблизиться к тебе, а потом изыщет дюжину дюжин оправданий внезапно охватившему его холодному ужасу.
– Вольга!
Лотарь, догнав смолена, шагал рядом.
– Когда приедем в какое-нибудь селенье, надо купить ему, – рыцарь кивнул на ковыляющего в отдалении барека, – лошадь.
– Хорошо. Но он не так слаб, как хочет казаться.
– Знаю. Но, не измучившись сам, доведет до изнеможения нас.
Парни переглянулись, усмехаясь. Дружба рождается из понимания.
– Вольга, я хотел спросить… – теперь рыцарь явно смущался. – Рена… Мне показалось, вы прежде знали друг друга?
– Ты не ошибся, рыцарь. Мы с Вольгой знакомы уже много лет.
Черный конь умудрился незаметно протиснуться между парнями. Он не задел ни одного из путников, но заслонил их друг от друга.
– Дорога длинна. Не расскажешь ли нам о себе, Лотарь фон Элленштайн?
Голос мягкий, нежный, почти родной. Ей, внимательной и понимающей, хочется рассказать все.
И она не лжет. Никогда. Ни для выгоды, ни из жалости, ни от страха, ни ради любви. Если ей вообще ведомы эти чувства… Никогда не лжет. Наверное, единственная в семи мирах.
– Мое имя – Лотарь фон Элленштайн из замка Стейлханг, – начал свой рассказ рыцарь. – Наш род одним из первых ступил на землю Окаяна. В то время, как другие герумы-переселенцы мечом отвоевывали себе земли, мой предок, рыцарь Франц, заключил мирный договор со смоленами из Дудочного леса, и те разрешили ему построить замок на ничейной земле у самого края чащи. Он пригласил герумских крестьян селиться в его землях. Соседи смеялись над моим предком, называли его купцом. Но за все годы, пока род Элленштайн живет на Окаяне, замок Стейлханг не знал ни бунта, ни разорения. Когда началась война и Мартин Волчий призвал честных людей дать отпор Братству, мои родичи, не раздумывая, вступили в Орден Божьих Псов. Мне было всего тринадцать лет, но я стал пажом при моем деде. Я не стану рассказывать о наших битвах. Пусть миннезингеры воспевают отвагу героев. Но одну битву мне не забыть никогда. Это случилось перед самым концом войны. Мне исполнился двадцать один год, и я был посвящен в рыцари. В тот день подле отрогов Седой Бороды мы настигли отряд Братства. Они понимали, что обречены, но отказались сдаться, хотя Дитрих Лорейнский обещал жизнь и прощение всем, кто добровольно сложит оружие. Они сражались яростно… И умирали с криком «За истинную веру!». Кто-то ударил меня мечом по шлему, и я, оглушенный, упал на землю. Когда я очнулся, битва уже закончилась. Открыв глаза, я увидел лицо. Лицо убитого человека, Ревнителя. Маска с него свалилась. В ужасе я попытался высвободиться из-под упавшего на меня мертвеца, но тут поверженный враг пошевелился и открыл глаза.