Стол, кровать, шкаф. Пустая безжизненная квартира для загнанной души. Пламя всё ещё бурлит в крови и колючками обжигает кожу, крутит нервы.
Ног не чувствую, но сладко-горькое послевкусие сна заставляет привстать. Не слышно голосов, на улице тихо-тихо завывает метелица, шурша ветками высокого тополя за окном. Хлопья мокрого снега залепляют стекло мокрой ватой и раскрашивают золотой свет фонаря в нежно-голубой.
Или это от слёз так искажается свет?
Плачу, потому что устала от бесконечных бессмысленных снов. Хочу просто жить. А они не дают. Каждый декабрь. И с каждым годом все тяжелее и тяжелее их ждать.
И отпускать.
Раз – и рывки мощнее, сильнее,
два – и помчится по крови пламя,
три – заплетаются вены хмелем,
а на четыре мы ввысь улетаем.
– Не ори на меня! – взрываюсь и с грохотом ставлю чашку на стол. Кофейные капли выплескиваются на руку. Мама испуганно смотрит на меня и поджимает губы. Добавляю, продолжая психовать: – Я не буду жить по твоему уставу, как ты не поймёшь?!
Она поднимает ладони и отходит к мойке.
– Ярина, останешься одна, – не предполагает, а ставит клеймо. – Это всего лишь сбор пар на вальс, не обременительная встреча. Не понравится, не будешь участвовать. Раньше ты так любила танцы, что сейчас случилось? Чего ты боишься?
– Я ничего не боюсь. – Слова тонут на дне пустой чашки, а вместе с ними и моё уважение к себе. – Просто не хочу. Сколько раз повторять?
– В двадцать четыре «не хочу»? – голос мамы набирает оборотов и свистит на верхних нотах, но плеск воды внезапно перекрывает звуки и дарит мне немного желанного покоя.
– Извини, я не буду говорить об этом! – встаю, переношу чашку к другому столу и направляюсь в коридор. – Мне пора на работу. Когда загляну, не знаю. На следующей неделе у меня сдача журнала, буду очень занята.
– Когда сможешь, – отвечает мама поникшим голосом и идет следом. Бросает передник на полку в коридоре.
За дверью меня ждёт пустой и холодный подъезд, как и моя жизнь. Спускаюсь по ступенькам в надежде, что морозный воздух вырвет из моей груди тяжесть. Знала бы мама, как она бьёт по больному, когда говорит о моём одиночестве. Но не скажу же я ей, что мой суженый приходит раз в год и мучает меня эротическими снами? Глупо.
– Хоть на праздники появишься? – летит мамин голос в спину и порождает во мне больной и немыслимый трепет.