Дик часто видел из окна поезда огромное мрачное здание из розового кирпича рядом с железной дорогой, по другую сторону которой лежала деревушка Белбери и церковь с медным шпилем. Он вспомнил, как, в очередной раз проезжая мимо, размышлял, что происходит за высоким забором лечебницы. Это заведение представлялось Дику столь же таинственным и недосягаемым, как тибетская Лхаса или дамская уборная. И вот теперь он находился здесь, среди сумасшедших, и смотрел на мир сквозь зарешеченное окно. Это все наделала Перл, опять! Если бы не решетки, Дик выбросился бы из окна.
Он сел на кровать и задумался, что делать дальше. Придется очень внимательно следить за своим поведением и речью. Нужно показать, что он совершенно адекватен и не должен находиться среди психически нездоровых людей. Главное – вести себя с достоинством. Как только войдет санитар или доктор – кто угодно, – он встанет и с суровым спокойствием произнесет: «Будьте любезны, объясните, где моя одежда и на каком основании меня здесь удерживают?» Они, конечно, очень удивятся.
Почти целый час Дик повторял фразу и принимал благородные позы. Внезапно кто-то вставил снаружи ключ в замочную скважину, щелкнул замок. Дик поспешно сел на кровать. Дверь распахнулась, и в палату энергично вошел невысокий мужчина лет сорока с чисто выбритым лицом и в пенсне. За незнакомцем следовали сиделка и санитар. Доктор! У Дика лихорадочно забилось сердце. Он чувствовал себя дебютантом в плохо отрепетированной постановке.
Дик неуверенно поднялся на ноги и дрожащим от волнения голосом начал:
– Объясните любезно, моя… – Тут он понял, что запутался, и смущенно умолк.
– Вы слышали? Он назвал меня Майя! – обернулся к сиделке доктор. – Видимо, считает, что все вокруг тоже женщины, не только он сам.
Бодро улыбаясь Дику, доктор проговорил:
– Присядьте, мисс Беллер. Присядьте, пожалуйста.
Это было слишком. Из глаз Дика брызнули слезы, и он плашмя упал на кровать, зарывшись лицом в подушку. Его тело сотрясалось от безутешных рыданий.
Доктор, невозмутимо наблюдавший сцену, тихо сказал сиделке:
– Боюсь, здесь тяжелый случай.
Та молча кивнула.
* * *
Следующие три дня Дик отказывался есть. Это было очень неразумно, но как еще он мог выразить протест? На четвертый день доктор прописал ему принудительное кормление.