Маргарет изучала портрет:
– Очень круто. Только выглядит он что-то грустновато.
– Думаю, он часто грустил, – сказал я.
– И поэтому оттяпал себе ухо?
– Откуда ты знаешь?
– Да кто не знает, что Ван Гог отрезал себе ухо? – удивилась она. – Это общеизвестный факт.
– Наверное, – кивнул я. – Но вот что забавно: на этот счет все неправы.
Она с любопытством глянула на меня:
– Что, не отрезал?
– Может, отрезал. А может, и нет. Трудно сказать. Но дай-ка я представлю тебя еще кое-кому. – Я подвел ее к автопортрету на противоположной стене: – Это Поль Гоген.
– Ну, этот парень выглядит нечистым на руку.
– Почему ты так говоришь?
– У него над головой нимб, но в руке – змея. Так кто он? Ангел или дьявол? Герой или негодяй?
– Возможно, и негодяй, – ответил я. – Есть вероятность, что это он отрезал ухо Ван Гогу. Они жили вдвоем и постоянно ссорились. Гоген любил фехтование, так что мог посреди спора выхватить рапиру и угрожать ей Винсенту. Согласно этой теории, в один прекрасный день он так и сделал и случайно отрезал ему ухо.
– Если все было так, то почему Ван Гог никому не рассказал? – спросила она. – Почему позволил всем думать, что он сам это с собой сотворил?
– Он преклонялся перед Гогеном. Так что, возможно, произошедшее привело его в замешательство. Или, может, он не хотел, чтобы у друга были неприятности. Все, что мы знаем наверняка, – после того вечера они больше никогда не виделись.
Маргарет обдумала эту информацию:
– Интересно. Но, как ты и сказал, могло быть так, а могло и этак. Это просто теория. Если ты не знаешь наверняка, то нельзя утверждать, что все остальные неправы.
– Я не говорю, что они неправы, потому что верят, что Ван Гог отрезал себе ухо сам, – попытался объяснить я. – Я говорю, что они неправы, потому что они уверены, что он это сделал. Когда ты в чем-то уверен, ты больше не задаешь вопросов. А если не задавать вопросов о том, что кажется тебе известным, то видишь только то, что бросается в глаза. И ТЕМЕ для тебя бесполезна.
– Давай-ка проясним, – сказала она. – Ты говоришь, что бросающееся в глаза – типа того, во что все верят, – скрывает из виду важные детали?
– Вот-вот, – подтвердил я. – И теперь, раз ты поняла, мы можем начинать.
Мы прошли через зал, и я показал Маргарет большущий портрет Наполеона в его кабинете.
– Итак, вот Наполеон, – произнес я. – Сколько там, на картине, времени?