До тех пор, пока мы не увидели его.
Это случилось двадцать девятого июля. Я запомнил, потому что это был день рождения Маргарет. В качестве подарка моя мама устроила для нас экскурсию по музейному закулисью. Она провела нас в студию, где работает, показала всякое хайтековое оборудование и даже дала посмотреть на свежеполученного Пикассо, которого еще не выставили. Было жутко круто. Выйдя из студии, мы оказались в галерее импрессионистов.
Мы прошли мимо художника, который копировал картину Моне «Женщина с зонтиком».
– Он реставратор, как твоя мама? – спросила Маргарет.
– Нет, – ответил я. – Он копиист.
– В смысле фальсификатор?
– Фальсификация – это когда ты выдаешь свою работу за оригинал, – объяснил я. – А копиисты – это художники, которые практикуются, перерисовывая чужие работы. Отличный способ учиться у мастеров. С него начинали большинство великих художников.
– Так он здесь не работает?
– Нет, просто получил от музея разрешение. Не думаю, что это было трудно, потому что он действительно хорош. Его картина – точь-в-точь как оригинал.
– Тоже европеец, – заметила Маргарет.
– Точнее, француз, – поправил я. – Это Моне, «Женщина с зонтиком».
– Я не про автора картины! А про того, кто ее перерисовывает. Он европеец, посмотри на обувь.
На копиисте были кеды «Европа», точно как у того типа в первый день, когда я начал учить Маргарет ТЕМЕ.
– Прямо как у Спящей красавицы, – подтвердила она.
Я рассмеялся, но тут кое-что привлекло мое внимание. Человек, которого мы видели в первый день, был молодым отцом в отпуске. Человек перед нами – художником за работой. Поставь их рядом – не найдешь почти ничего общего. Но Теория мелочей привела меня к неожиданному выводу:
– По-моему, это тот же парень.
– Исключено, – возразила Маргарет. – Тот – блондин, а этот – брюнет.
– Я вижу.
– И первый был стопроцентным туристом, – добавила она, – а не студентом-хипстером, изучающим живопись.
– Это я тоже вижу. Но все-таки думаю, что это он.
– Почему?
– Во-первых, посмотри, как он держит кисть. Он левша, как и тот тип.
– И как множество других людей, – парировала Маргарет, подняв руку и шевеля пальцами: – К примеру, я.
– Только десять процентов людей – левши, – заявил я. – Если ты помножишь эти десять процентов на небольшое число тех, кто в Вашингтоне носит такую обувь, и еще сузишь круг, оставив только мужчин его возраста и телосложения, итоговая сумма окажется смехотворно мала. А теперь учти, что двое таких мужчин побывали в одном музее за последние несколько недель. Можно сделать вывод, что перед нами тот же человек, которого мы видели в прошлый раз.