– Бабушка… я… я… я просто не смогу поговорить об этом с Наставником… и с родителями тоже. Это… но это же нехорошо, что у меня есть от них тайны!
– Разумеется, у тебя не должно быть тайн от твоих родителей и твоего Наставника. Кроме этой.
– А почему, кроме этой?
– Они слишком молоды, чтобы знать ее, – отрезала бабушка.
– Они – молоды? – удивился юный гном.
– Да, молоды!
– А я – нет? Как так может быть?!
– Ты самостоятельно додумался до правильного вопроса и догадался, кому его следует задать. Они этого не сделали – и хватит о них. Ты задал вопрос. Получил ответ. Теперь стоит подумать над этим ответом. Иди. Подумай. Завтра поговорим.
Юный гном ушел.
– Я рассказала тебе сказку, мальчик, – тихо шепнула старуха, ставя на место книгу. – Молод ты еще для правды. А все ж моя сказка не так отвратительна, как Якшева. Со временем ты узнаешь и правду. Боюсь, это время наступит слишком быстро. Страшно быстро. А пока подумай о том, что нет на свете ничего непогрешимого. Наставники могут ошибаться, а собственный народ вести себя алчно, мерзко и бессердечно. Это пригодится тебе, когда ты взмахнешь секирой над чьей-то чужой головой. Быть может, это поможет тебе вырасти гномом, а не цвергом.
Тихонько вздохнув, она вынула из-за пазухи маленькую зеленую бусину на тонкой золотой цепочке.
– А пальцы у эльфов длинные, чуткие и нежные, – шепнула она бусине. – И никаких когтей на них нет. Знаешь, может, я и не доживу… но если вы совсем-совсем сюда не вернетесь, то клянусь Владыками Подземного Пламени – после смерти я превращусь во что-нибудь очень отвратительное, отыщу вас, где бы вы ни скрывались, и надеру ваши длинные кроличьи уши, понятно?!
Гномы совершенно не умеют играть на лютнях, – пробурчала она мгновением позже, запихивая бусину обратно за пазуху. – Мне б еще разок эльфью лютню послушать, а там и помирать можно…
Кто-то выжимал тучи, как хорошая домохозяйка стираное белье. Конские копыта месили дорожную грязь, разбрызгивали лужи. Пасмурнее неба было только настроение всадников. Полдня в седле, одежка – насквозь, а тут еще и гроза ко всему. Мало приятного. Впрочем, на лице одного из всадников то и дело высверкивала улыбка, словно драгоценный доспех из-под покрытого дорожной грязью плаща.
В небе вновь загрохотало. Дождь на миг приутих, словно бы задержав дыхание, а потом хлынул с удвоенной силой.