– Кому?
– Миру. Кроме них, ничего другого нет. Хотя середина тоже бывает. За ней надо следить. Она показывает, в какую сторону дует ветер.
– По-твоему, все-таки дает? Тогда назови что.
– То, чего больше. У каждого из них одно в избытке, другого не хватает, вот они и делятся, раз принадлежат целому.
– Целому, говоришь?
– Уверен. Одним и тем же людям, делающим швейные машины и винтовки.
– Что у нее за душой, кроме убийства и разрушения?
– Я потому и заговорил с тобой, с миром разобраться проще, он больше войны и медленнее, знает свое место. Она состоит из перемен, часто внезапных.
– Думаешь, больше?
– Да, он длиннее и шире, она тяжелее.
– Но тяжесть берет не от себя, ведь сама ничего не создает и не может?
– Нет.
– Тогда кто из них массивнее?
– Они стоят на разных концах, уравновешивают друг друга. Иначе не качались бы на перекладине.
– У войны плечо длиннее. Немцы подступили к Сталинграду, мы взяли Берлин. Пространство постоянно ходило из стороны в сторону, сейчас успокоилось и отстаивается в берегах мира. И потом, рассеянное вещество – не масса. Собранное в кулак наливается свинцом. Чего же все-таки больше у каждого?
– Война состоит из тяжелого, то есть сжатого пространства. Мир, наоборот, велик, но разбросан, то есть занимает всю страну.
– Вообще-то война переступает границы стран, – возразил Костя.
– Состоит из тяжелого, но ищет легкого, потому и переступает, у нее нет определенного места, боевые действия находятся в постоянном движении, как только его теряют, перестают быть собой.
– Что отсюда следует?
– Я и хочу понять. Оба хотят своего, тянут в разные стороны и в то же время достраивают друг друга до целого.
– С чего ты решил, что достраивают? Миру не нужны сражения и смерти. Война – другое дело, зарится на чужое добро, не зная покоя, пока его не расхитит. Не достраивают, а враждуют. Не думай, что над ними дуга, – Костя споткнулся на слове, – дуга коромысла, как над ведрами с водой.
– Согласен, совсем разная природа. Он избегает столкновений, но тут другая беда. Он не самодостаточен. Мы к нему привыкаем, только он, ничего другого. А война появляется из-за угла, необъяснимая и страшная. Заметь, люди помнят о ней, рассказывают, она служит мерой. Мир со временем покрывается пылью. Широк и просторен, о нем не говорят, вот и покрывается налетом забвения, как немытое стекло.