В понедельник проснулся с похмелья,
Денег пропитых стало мне жаль.
Эх, зачем же я пил в воскресенье,
Пропил чёрную жёнкину шаль?
Эх, зачем же я пил в воскресенье,
Пропил чёрную жёнкину шаль?
А во вторник в трамвайном вагоне
Я случайно десятку нашёл.
Пропил эти найдённые деньги
И не помню домой как пришёл.
Пропил эти найдённые деньги
И не помню домой как пришёл.
Ну а в среду идти на работу,
Надо пьянке положить конец.
В эту среду женился товарищ,
Я опять нализался подлец.
В эту среду женился товарищ,
Я опять нализался подлец.
А в четверг была память по Шуре,
Надо было её помянуть.
Продал брюки, купил самогонки,
Чтобы выпить и крепко уснуть.
Продал брюки, купил самогонки,
Чтобы выпить и крепко уснуть.
Ну а в пятницу я удивился,
Сколько выпито было вина.
В эту пятницу снова напился,
Выпил полную чарку до дна.
В эту пятницу снова напился,
Выпил полную чарку до дна.
А теперь на работу не примут,
Потому что пять дней прогулял,
Ну и что же, напьюсь и в субботу,
Остальные кальсоны продам.
Ну и что же, напьюсь и в субботу,
Остальные кальсоны продам.
…К вечеру, закрыв солнце, подобралась к деревне огромная тёмная туча. По надречью растёкся веющий холодом сумрак. Гром приглушал говор компании. Алёша, оглупевший от вина, не слышал, не слушал уже мужиков, он наблюдал за этой, нависшей над землёй, завораживающе клубящейся массой, из которой выскакивали молнии.
Мужики, как ни в чём не бывало, сидели, лежали. Но вот наконец туча напоролась своим отвисшим брюхом на копья огромных елей… Шум холодного вперемешку с градом дождя заглушил недавний свист ветра. Градины звучно ударяли в стены телятника, колотили в крытую шифером крышу, сыпались с неё крупными ледяными картечинами.
Мужики, утащив с собой бесчувственного, словного мёртвого, Алексея, спрятались в телятник. Кто-то сказал:
– Как бы в деревне стёкла не вышибло.
На улице билась о стенку, ворочала телегой, больно ржала привязанная лошадь…
Алёша с трудом отогнал воспоминания и открыл глаза.
С потолка на толстом проводе свисает лампочка-груша… которую нельзя есть. Мысли о еде противны. В голове шумит, тело, как большая болячка, – словно били! Пинали ногами в кирзовых сапогах человек десять… лежачего.
2
Алёша разлёживался до вечера, а в ушах всё не умолкала песня. Видимо, именно от этой песни, уже выученной наизусть, он сегодня и проснулся.