– Чего захотели? Завод после забастовки жандармы лихо перетрясли. Больше шестидесяти человек посадили на романовские хлеба за решетки. Из марксистского кружка, которым я руководил, на свободе, кажется, только один вы. Но имейте в виду, что вас искали с упорством. До сих пор не понимаю, как это вы избежали ареста!
– Верно, что чудом ушел от лап охранки!
– Был даже слух, что вас пристрелили в Лысвенском заповеднике. Видя вас сейчас перед собой, рад, что слух оказался глупостью. Да, время бежит, Бородкин. После вашего исчезновения прошло более полутора лет. Между прочим, ваш приятель Егоренко…
– Где он?
– В Сибири. Сослан на пять лет.
– Вот счастье, что жив мужик! Ссылку перетерпит да еще смелее станет.
– Где скрывались?
– Сначала у товарища в Мотовилихе, потом перебрался в Самару, а из нее был послан в Питер.
– Кем посланы? – спросил Поздняков и, выйдя из-за стола, плотно прикрыл створу двери.
– Партия послала.
– Понимаю. Чем в Питере занимались?
– С весны шестого года распространял по заводам газеты.
– Какие газеты?
– Сначала «Волну» и «Вперед», а потом «Эхо». Мне здорово повезло на этой работе. Представьте, посчастливилось повидать и даже поговорить с Лениным.
– Встречались с Ульяновым?
– Встречался и много раз. Владимир Ильич частенько бывал в редакции.
– Интересно, очень интересно. Просто удивительно. Вот и обо мне не забыли.
– О чем говорите, Семен Семенович? Как мог забыть вас! Вы же путь в партию указали.
– Большевиком стали?
– Большевик! Разве мог не стать им после встречи с Лениным! Расспрашивал он меня про наши уральские дела в пятом.
– Так. – Поздняков, сняв пенсне, шагая по комнате, долго протирал платком его стекла. – Стали большевиком? Не буду скрывать, что слышу об этом с прискорбием.
– Разве сами?..
Поздняков перебил Бородкина, повысив голос:
– Нет! Я верен Плеханову! Да, батенька, верен!
Наступило продолжительное молчание. Поздняков выпил из стакана остывший чай, закурил папиросу, прислонился спиной к печке. Бородкин сидел неподвижно, окаменев от признания Позднякова. По его спине пробегали мурашки озноба. Он был доволен тем, что не до конца откровенничал о своей работе в Петербурге. Поздняков заговорил полушепотом:
– Неужели думали, что я так легкомысленно поверю революционным фантазиям Ульянова? В моем понимании он всего-навсего – мечтатель, возомнивший себя способным создать свою партию. Как он называет ее – партия нового типа? А знаете, что насторожило меня против его идей?