– Видишь этот кекс с корицей? – сказал он. – Я специально заказал такой у пекаря, зная, что кое-кто любит корицу.
Латимер сокрушенно покачала головой:
– Вы рассуждаете, как мой покойный муж. Тот тоже постоянно твердил, что забота о насущных вещах и есть признак любви и дружбы.
– А разве нет? – не поверил пожилой мужчина.
Не притронувшись к чаю и угощению, Клэр резко встала с кресла и направилась обратно к выходу, забрав с каминной полки заранее приготовленный для нее сверток, перетянутый тесьмой. Наскоро поблагодарив хозяина дома за таинственный сверток, она в спешке потянулась за накидкой, беспрестанно сетуя при этом:
– Вам просто нет дела, и никогда не было! Вы лишь притворялись нашим другом, мистер Рэдклифф. Дайте мне уйти, нет, я настаиваю, дайте мне уйти… Вам нет дела ни до меня, ни до него! Ваша доброта велика, но вам всегда было плевать на нас с ним, мистер Рэдклифф.
Шестнадцатого мая 1820 года барк «Блэквуд» был готов к отправлению в неизвестные дали из порта Ливерпуля.
Судно отремонтировали, и сейчас оно являло собой прекрасное зрелище: все мачты, кроме кормовой, были оснащены прямыми парусами, ослепительно блестевшими белизной под сияющим весенним солнцем. На бизань-мачте4 рей не было, потому паруса там были косые. После капитального ремонта, оплаченного сэром Реджинальдом Уилфордом, был полностью обновлен рангоут – все деревянные детали, несущие паруса: реи, мачты, стеньги и многое другое. На корме установили судовой колокол, по ударам которого обычно велась вся повседневная жизнь на корабле и с помощью которого можно было подавать сигналы во время тумана либо бить тревогу в случае пожара. Также на корме появился большой, богато украшенный фонарь, в чей корпус было вставлено два десятка стекол.
Личный состав был в сборе и в меру своих пока что скромных возможностей готовил корабль к отплытию, таская с причала бочки, сундуки и ящики. Наполнялось провизией хлебохранилище, гигантскими полотнами ткани полнился парусный склад.
За день до этого капитан Паркер попрощалась с родным поместьем, все управление которым она торжественно перед слугами вверила своему сыну Уильяму. Полагаться на мужа в этом вопросе являлось бы самоубийством. Конечно, доверить ребенку-подростку усадьбу было как минимум самонадеянно, но у Элизабет не было иного выбора. Если в мальчике текла кровь Блэквудов, он будет вынужден справиться и принять вызов, ибо судьба готовит впереди еще немало ударов и неожиданностей. Уильям же отнесся к решению матери как к великой чести, и деловито заверил собравшихся слуг, что готов попробовать себя в роли землевладельца и хозяина дома, к вящему умилению всех вокруг…