– Ну так убили или нет! – нетерпеливо закричал Исайчев.
– Нет! – выдохнул Русаков, – она у меня особенная – у неё сердце с другой стороны. Ася врач и сама себе оказала первую помощь, вызвала скорую…
– Она кому-нибудь говорила о своих подозрениях с росомахой? – уже более спокойно спросил Исайчев.
– В том то и дело, что нет. Только мне, а я только вам. Мы с ней тогда ещё договорились: будем молчать в тряпочку. Взрослые люди понимали, чем всё это может закончиться.
– Сейчас в её текущих экспертизах есть что-то особо крупно криминальное.
Русаков вздохнул, сказал, растягивая слова:
– Ду-у-умаю нет. Она жаловалась, что в последние полгода ничего интересного нет, одна рутина. Но всё же говорить нужно с ней.
– Когда это случилось?
– Два часа назад. Её сейчас оперируют…
– Сашка, если не хочешь её потерять, сделай всё, чтобы народ подумал, будто она после операции в коме и шансов на жизнь почти нет. Архангельск город большой, где спрятать найдёшь. Высылай за нами машину.
Пауза была настолько долгой, что Исайчеву показалось будто тишина в трубке застоялась:
– Сашка, ты меня слышал?
– Слышал. Думаю. Машина за вами пошла. Собирайтесь.
* * *
На кипенно белой подушке лежала голова женщины, всё тело которой до самого подбородка было закрыто одеялом в таком же кипенно белом пододеяльнике. Лицо женщины, похожее на серую плохо отмытую маску с почти чёрными кругами под глазами и таким же носогубным треугольником было расслаблено и спокойно.
Русаков подошёл, поцеловал её в лоб:
– Ася я тут…
Ася открыла круглые окаймлённые бесконечными ресницами зелёные глаза, чуть улыбнулась, отчего на пухлых щеках загорелись две малюсенькие ямочки. Они загорелись и тут же погасли. Вздёрнутый нос задышал отрывисто и часто. Женщина переводила испуганный взгляд с одного незнакомого мужчины на другого, а затем вопрошающие посмотрела на Русакова.
– Ася не волнуйся это Миша и Роман – мои давние друзья, я говорил о них. Они сыщики из Сартова. Ты можешь быть с ними откровенна, как со мной.
– Коротко… – выдохнула женщина, – пока коротко, устаю…
Исайчев понимающе кивнул:
– Сколько старателей было убито росомахой?
– Восемь…
– Как? – удивился Русаков, – ты говорила девять?!
– Актов на кремирование восемь, а уголовных дел девять… – — едва слышно прохрипела Ася. – Я узнала об оставшемся в живых накануне нападения… Вероятно… – женщина задохнулась и прикрыла глаза.