– Не ко времени сейчас Ставрида там. Вот скважину откроем, и пусть едет. На промысле не всё готово. Я товарищей планировал туда дня на два отвезти… Нехорошо если мы всем кагалом заявимся.
– Так, мне всего на одну ночь, а дальше к внукам в Архангельск. У Ставриды только-только камень из почки вышел, ему дорога ложка к обеду…
– Допрыгался, старый дуралей, – покачал головой Русаков-младший, – говорил: с почками шутки плохи… Ладно вези. Директору позвоню – достойный уход организует.
Егор Ильич расцвёл лицом и шустро побежал к двери. Когда дверь за стариком закрылась, Исайчев отреагировал:
– Ставрида – странная фамилия… Ставрида!
– Отцовский дружан, – пояснил Александр Егорович. – Бо́льшую часть жизни проработал там же, где отец, только он был начальником отдела нефтеразведки. Они с батей одногодки. И что интересно, – Русаков не смог удержаться, хохотнул, – похожи друг на друга лицами, как близнецы однояйцовые… К таким годам, вероятно, все старики похожи друг на друга: у обоих волосы голову покинули ещё в молодости. Мы в наших холодах шапок не снимаем даже в помещении. Боимся лысины отморозить, а волос проветривание любит, посему и бежит. Мои стариканы ко всему ещё оба хромоножки, только батя на правую ногу припадает, а Ставрида на левую. Когда рядом идут – смехота… Отец здоровьем покрепче будет, а Ставрида ещё в детстве почки застудил и по сей день мается. Пантелеймон Львович из управления на пенсию раньше отца ушёл и со скандалом – морду одному нашему блатному набил. А теперь этот хмырь в управлении на отцовском месте сидит: кадрами заведует. Все путёвки в спец санаторий только через него. Посему отец напрямую через меня своего дружана устраивает.
– Чего ж ты на кадры хмыря посадил? Ты вроде на промысле цаль? – заметил Исайчев.
– Цаль, но не крупный. В Москве цали покрупнее водятся, – оправдался Русаков, – дали совет, от которого невозможно отказаться. Но Ставриду в городе до сих пор чтят. Геройский старик! Везде желанный гость…
Васенко, наконец, закончил изучение двора дома Русакова и уселся рядом с Исайчевым, разложил руки по спинке дивана, спросил:
– Из каких вод этот Ставрида вынырнул? Чей будет?
– В наших краях в людях много разных кровей намешано… – со значением сказал Русаков, – всяк сюда бежал, начиная от Ивана Васильевича Грозного и, кончая Иосифом Виссарионовичем. Отец его в шутку «Селёдкой» зовёт. У него жена до пенсии на кондитерской фабрике работала, давно ушла, а конфетами пахнуть продолжает. Пантелеймон Львович чай с конфетами не пьёт. Только с сахаром. К бате по вечерам почти каждый день в шахматы играть захаживает. Он здесь неподалёку живёт, как только усаживается, просит: «метни на стол селёдочки – душе надобно». Возьмёт в рот кусочек и сосёт целый вечер. Много нельзя – почки. Батя специально для Ставриды в холодильнике рыбку держит.