– Чудесно! – ответила Екатерина. – В этом образе наш Ларик смотрится очень органично. Я, честно говоря, не ожидала. Думала, ну, какой из него Пьеро? При такой-то фигуре. Но ошибалась. Признаю. Талантливо.
– Согласен. Безысходность такого крупного Пьеро смотрится куда драматичнее, чем игра обычных субтильных актеров, которые частенько эксплуатировали этот образ. Если уж такой гигант не может справиться с проблемой, то она действительно не подъемна.
Публика неистово аплодировала. Изредка из ее недр вырывались одиночные крики: «Браво!». Илларион кланялся восторженным зрителям, благодарил за теплый прием и принимал букеты цветов.
В этот момент к нему подошел телохранитель Ермолова и произнес несколько слов. Спустя мгновение Илларион уже спускался со сцены и в сопровождении джигита направлялся к столику, за которым сидел Шамиль. Ниночка не ожидала такого поворота событий. Она не знала, что на уме у генерала, но чувствовала, что этот визит артиста к столу Первой Головы ничем хорошим для Иллариона не закончится.
Когда он подошел, Ермолов приподнялся со своего места и медленно проговорил:
– Спасиба тэбе, дарагой, красиво паешь, толька грусно. У меня для тебя падарак эсть, держи.
С этими словами он взял со стола кремовый торт, который еще оставался нетронутым, и ткнул им в лицо ничего не понимающему артисту. Генерал и его ординарцы тут же начали громко смеяться и хлопать Иллариона по могучим плечам, давая ему понять, что это всего лишь шутка. Не ожидая такого поворота событий, артист стоял как вкопанный, не пытаясь даже двинуться и стереть с лица крем. Ермолов внезапно стал серьезным.
– Смэйся давай! Что же ты не смеешься? А? Давай, хахачи! Эй, чито с тобой?
Илларион стоял, опустив голову, и не решался ничего сказать в ответ.
– Щто же ты стаишь, а? Такой балшой и стаищь? Ну, ударь меня тагда, ударь! Вон, какие плэчи, какие руки, а?
Артист не отвечал. Он неподвижно стоял, опустив руки, и не моргая, смотрел перед собой. Лишь спустя некоторое время Илларион пришел в себя и, смазав с лица крем вместе с гримом, стремительно скрылся за кулисами.
Публика безмолвствовала. Многие поняли, что продолжения концерта не будет, и начали покидать зал. Заметив это, Ермолов вновь что-то сказал своему телохранителю, и тот, поднявшись во весь рост, громко проговорил на весь зал: