– Такое вот, сержант Планк, – сказал он, кладя кусачки на место, – мы никогда не должны делать.
– Постараюсь запомнить, сэр, – кротко ответил Планк.
– Похоже, мистер Харкнесс проснулся, – сказал Фокс.
И действительно из дома донесся ужасающий кашель. Аллейн в мгновение ока подскочил к двери, остальные встали за ним. Аллейн постучал в дверь.
В коридоре послышались шаги и неразборчивое ворчанье. В замке повернули ключ, и дверь чуть-чуть приоткрылась. Из щели на них смотрел, моргая, небритый мистер Харкнесс, от которого разило виски.
– Конюшня закрыта, – пробасил он, собираясь захлопнуть дверь, но Аллейн уже поставил ногу на порог.
– Мистер Харкнесс, – сказал он, – прошу прощения за беспокойство. Мы из полиции. Не могли бы вы уделить нам минутку?
Несколько мгновений оба стояли и молчали. Потом мистер Харкнесс распахнул дверь.
– Полиция? А насчет чего? Снова насчет моей несчастной племянницы-грешницы? Господи прости ее, хотя это и было бы неслыханной щедростью с его стороны. Входите. – Он провел посетителей в контору, подал им стулья и, кажется, впервые за все это время заметил сержанта Планка.
– Джоуи Планк, опять ты! Что ж ты не отступишься никак? Что толку? Ее не вернешь. «Мне отмщение. Я воздам, – говорит Господь»[19]. Так что теперь ей воздается там, куда она попала. Кто эти джентльмены?
– Старший суперинтендант, приехал к нам решить кое-какие административные вопросы, мистер Харкнесс, – представил Аллейна Планк. – И любезно предложил помочь с нашим небольшим затруднением.
– Почему вы так по-дурацки выражаетесь?! – раздраженно воскликнул мистер Харкнесс. – Это не небольшое затруднение, это тяжелое прегрешение и муки вечные, и она навлекла их на себя, а я поспособствовал. Простите, – сказал он Аллейну, внезапно переходя на нормальный тон. – Я, наверное, кажусь вам ужасно грубым, но вы же понимаете, какое это для меня потрясение.
– Конечно, понимаем, – ответил Аллейн. – И просим прощения за то, что нагрянули без предупреждения. Нас попросил суперинтендант Кюри из Маунтджоя.
– Ну, наверное, он знает, что делает, – проворчал мистер Харкнесс. Теперь в его тоне слышались одновременно беспомощность и раздражение. Глаза покраснели, руки дрожали, а от него самого ужасно пахло. – Про какую это вероятность умышленных действий тогда говорили? Кем они меня считают, а? Если бы были какие-то умышленные действия, разве я бы не потребовал наказать виновных? Не стал бы бдеть день и ночь, как ангел правосудия, пока не вскроется страшная правда? – Он поглядел на Аллейна увлажнившимися глазами и вскричал: – Ну! Скажите же!