«Мисс Престон, – сказал ей мистер Николас Маркос во время их первой и единственной встречи, – мне кажется, что вы рассматриваете нас как сырой материал». И стрельнул на нее своими черными глазами. Хотя это замечание было вариацией идиотского «только не вставляйте меня в свою пьесу», оно не вызвало у нее привычного раздражения. На самом деле Верити в то время и впрямь обдумывала идею состряпать черную комедию из верхне-квинтернских «ингредиентов».
Она подошла к французскому окну, из которого открывался вид на лужайки, тропинки, розарии и очаровательную дальнюю панораму кентской части Уилда[6].
Стоя поодаль от остальных, она пила чай и с удовольствием взирала на перспективу за окном. Ей пришло в голову, что английский пейзаж как никакой другой окрашен в геральдические цвета собственной истории. «Именно там, – подумала она, – земля, камень, деревья, трава, каждый слой дерна, каждый листик, каждый стебелек будут незыблемо оставаться сами собой – пока не рассыпятся прахом. Для этого что тростник, что дуб – все едино». Она нашла такую мысль утешительной.
Переведя взгляд с дальней перспективы на передний план, она увидела человеческий зад, возвышавшийся над живой самшитовой изгородью розария.
Эти брюки невозможно было не узнать: из грубого сукна, бесформенные, землистые, пожалованные кем-то или купленные на какой-нибудь давно забытой дешевой распродаже подержанных вещей. «Должно быть, Ангус Макбрайд скрючился над очередным бесценным саженцем», – подумала Верити. Или простил Сибил Фостер и с типичной прямолинейностью равнинных шотландцев отрабатывает оплаченное время.
– Дивный вид, не правда ли? – раздался голос викария. Верити не заметила, как он подошел.
– Дивный. Хотя в настоящий момент я смотрела на личность у самшитовых кустов.
– Макбрайд, – узнал викарий.
– Судя по брюкам, он.
– Я могу точно сказать. Когда-то они были моими.
– Вас не удивляет, – после затянувшейся паузы спросила Верити, – что он уже очень давно стоит в одной позе?
– Теперь, когда вы обратили на это внимание, пожалуй.
– Он не шевелится.
– Видимо, замер в восхищении перед каким-нибудь чудом природы, – пошутил викарий.
– Конечно, может быть и так. Но он стоит, сложившись в поясе пополам, как двухфутовая линейка.
– Можно и так сказать.
– Сегодня утром он уведомил Сибил, что увольняется по состоянию здоровья.