Ладони вмиг похолодели, стали потными, влажными, противными. По спине также пробежался холодок, до того неприятный, даже мерзкий, что она вздрогнула. Но была рада, что, маячившему за спиной Николая, мужчине, ее было не видно, что не заметил позорной минуты слабости, когда она была растеряна и не готова к встрече.
Кивнула Николаю и тот отступил, пропуская мужчину в кабинет, тихо осведомился о кофе/чае и исчез за дверью.
Все же у нее очень понятливые помощники. На вес золота, прямо…
Кто бы знал, как же она не хотела видеть его, как не желала снова свою жизнь связывать с таким мужчиной, как Костя. Только они и так были связаны настолько крепко, что ни в жизнь не разорвать.
И голос этот слышать не хотела. Потому что, услышав его:
– Ну, здравствуй, моя царица! – по ее коже, как наждачной бумагой прошлись. Так невыносимо приятно, и одновременно ненавистно было ощущение из прошлого.
Ненавидела этот голос так же, как и свою реакцию на него.
– Зачем пришел? – единственное, что смогла из себя выдавить. Она не злилась, нет, не была в бешенной ярости. Пусто внутри было, просто пусто. Выжгло там все давно. Он чужим ей стал. Но, двадцать три минуты вернулись, и сейчас ощущались слишком живо, будто вчера. И она от боли задыхалась, подыхала, захлебывалась. А все из-за него, он всколыхнул.
– Поговорить о своем сыне пришел.
Костя. Раньше она его звала Костя. А сейчас не могла. Язык не поворачивался.
Чужой!
Мужчина внимательно следил за ней, прошел в глубь кабинета, не осматриваясь, даже. Просто целенаправленно двигался к ней, к ее столу, и застыл возле стула. Садиться не собирался.
– Ты не выглядишь удивленной! – тихо заметил, но в голосе слышалось такое яростное бешенство, что, если спустить эмоции с поводка, не выживет никто.
– Сын? – неприятная усмешка перекосила ее губы, – Сын? А ты, значит, теперь у нас отец?
Она нарочито спокойно говорила с ним, знала, что так будет лучше. Но, Господи, что у нее внутри творилось, лучше не знать никому!
Взбесил его обвиняющий взгляд, тон. Взбесило его появление, будто она виновата перед ним, будто специально прятала Илью от него. Он святой, а она падшая!
– Он мой, я это знаю! – рыкнул, – Мой!
– А я разве утверждаю обратное? Твой, и что с того? Тебя это делает отцом, Костя? Ты всего лишь биологический фактор, не более. Ты пустое место, не отец для Ильи.