– Найти в яме серебро не каждый день можешь, ― Квортин поправил шляпу. Сильнее дурацкой, в форме пышной ромашки, шляпы Смоллу в смотрителях не нравилась только алчность. Он читал указ смотрителям, подписанный фондорийским королем, в нем трижды повторялись строки: «Клянитесь быть честными и охранять справедливость. И если ваша совесть хоть раз преклонится перед чужими богатствами ― клянитесь немедля сжечь шляпу». По-хорошему их с Биллом должны наказать, но, к счастью для Смолла, указы подписываются не для того, чтобы им следовали, а для того, чтобы они просто были. ― Сколько вы хапаете за дело?
– Десять, ― без заминки ответил Билл. ― Иногда пятнадцать.
– Ты за кого меня принимаешь, могильщик? ― прорычал страж порядка.
– Тридцать.
– Так… Еще один неверный ответ, и удача отвернется от меня и плюнет в вас.
– Это ведь хорошо, ― усмехнулся Смолл. Он не сомневался, что смотритель просто набивает себе цену. Дело времени, когда Билл якобы проколется и скажет: пятьдесят серебряных. До семидесяти, думал Смолл, он не дойдет. Уж на это ему хватит ума.
Но Билл, видимо, не читал игры:
– Сто, ― взволнованно выпалил он. ― Нам дают сто серебряных.
– Что? ― теперь вскинулся Смолл. ― Ты говорил семьдесят.
– Говорил, ― сознался Билл. ― Понимаешь, мне…
– Я хочу пятьдесят, ― потребовал смотритель.
– А не жирно ли? ― Смолл получал тридцатку за половину дня тяжелой работы, а этот шляпочник просит почти в два раза больше за молчание.
– Уже шестьдесят. Еще раз пасть откроешь, и будет семьдесят.
– Не слушайте его, он юнец… совсем не соображает, что говорит! ― Билл загородил собой разгневанного Смолла, достал из рюкзачка звякающий мешочек и протянул Квортину. ― Мне кажется, вы что-то уронили.
– Так и есть, ― смотритель сунул взятку в карман широких песочных брюк. ― А теперь я хочу свои шестьдесят монет!
Билл побледнел, а Смолл потянулся за луком, который повесил на коричневую колючку Вечной календулы. Ему нужно пару мгновений, Квортин не успеет увернуться.
– Да расслабьтесь, вы, ― хохотнул Квортин, ― нет у меня на вас ни времени, ни настроения. И, Уиткинс, Артуру я все-таки скажу, имей в виду. Обязательно скажу.
Он пошел прочь и вскоре скрылся за густой травой. Смолл цокнул и повернулся к Биллу. Коротышка попятился и поспешно вылез из ямы.
– Чего ты так зыркаешь? ― проскрипел он, пытаясь вернуть своему голосу силу.