«Медовый месяц» с портретом вождя
Словом, в конце 1910-х – начале 1920-х годов бывшие «молодые валеты» брали убедительный реванш. И свободно шли в искусстве тем путем, который считали своим. А наиболее «идейно-заряженный» Альтман вообще «замахнулся» запечатлеть «живого Ленина». Что было не так-то просто, поскольку «нечеловечески скромный» председатель Совета народных комиссаров от написания своих портретов с натуры решительно уклонялся. Альтману, однако же, Ильич не отказал. Видимо, сработал тот фактор, что тот еще во время проживания в городе на Неве увлеченно оформлял первые революционные праздники, а также представил в правительство эскиз флага РСФСР, который сам же вождь мирового пролетариата одобрил как лучший.
Сначала явление. Затем «арест»
Словом, летом 1920 года без отрыва от государственных дел Ленин несколько недель не только терпел художника в своем кремлевском кабинете, но и даже нашел время прочитать тому пару лекций о «революционном искусстве».
После чего уже в студии на Соймоновском Альтман из вороха рисунков и эскизных набросков создал отнюдь не модернистский, а самый что ни на есть реалистический, почти, можно сказать, документальный портрет.
Вот он-то и стал первым художественным изображением «вождя мирового пролетариата», показанным за границей.
Запечатленный на той картине персонаж уже год как лежал в Мавзолее, когда на Парижской выставке 1925 года Альтману за эту его работу вручили Большую золотую медаль. Однако по возвращении на родину картину упрятали в запасник.
Еще раз! Никаких оснований придираться, что изображенный на картине Ильич «изуродован формалистическими выкрутасами», не было. Средней упитанности фигура, знаменитая лобастая голова с лысиной, цепкий взгляд немного азиатских глаз-буравчиков – все это присутствовало. И весьма достоверно воссоздавало облик реального, совершенно не склонного к сантиментам политика, что, увы, было страшно далеко от образа того «доброго дедушки Ленина», который уже вовсю официально утверждался в советской иконографии. Вот этим несоответствием как раз все и объяснялось. Ибо во главе со Сталиным на смену «буревестникам революции» к командным высотам прорывались ее «обозники». А фокус с портретом стал одной из первых ими посланных творческой интеллигенции «черных меток». Этим художникам давали понять, что дальше они будут не служить, а прислуживать. И не революции, а власти, прославляя ее наиболее понятным советским вождям и начальникам языком – языком так называемого социалистического реализма.