Наконец лимузин остановился перед обширным комплексом больницы Беллвью. На секунду метель окутала выходивших из авто. Пряча лицо в воротник пальто, Зальцман быстро последовал за Мэнли.
Внутри больницы всё было серо и стерильно. Мэнли и Зальцман прошли по длинным коридорам и достигли входа в психиатрическое отделение.
Их встретил молодой, высокий и полный энтузиазма санитар.
– Мистер Мэнли! И, я полагаю, мистер Зальцман? Рады вас видеть! Меня зовут Джереми. Его величество ждёт!
Подпрыгивая от возбуждения, санитар подошёл к широким дверям, ведущим в отделение. Зальцман искоса посмотрел на Мэнли. Тот только пожал плечами.
Джереми взмахнул карточкой перед электронным замком, и двери распахнулись. Охранник, сидевший у входа, лениво поднял глаза. Увидев Джереми, он кивнул в знак приветствия и снова углубился в свой планшет.
– Послушайте, э… Джереми! Не будем терять времени! Что вы можете рассказать об этом Наполеоне? – спросил Зальцман.
– О, мистер Наполеон отличный парень! Необыкновенная личность! Знаете, бывает, что я сам начинаю ему верить.
– И вы действительно не знаете, кто он на самом деле?
– Ну, мистер Зальцман, вообще-то я не вправе обсуждать пациентов, но, между нами, там и обсуждать нечего. Уверяю вас, мы сделали всё возможное, чтобы узнать, откуда он взялся.
Зальцман смотрел себе под ноги, чувствуя себя не в своей тарелке. Некая мысль пришла ему в голову:
– Послушайте, э… ещё один вопрос. А как мне с ним разговаривать? То есть мне притворяться, что он на самом деле… Или может…
Джереми рассмеялся:
– Не волнуйтесь, мистер Зальцман. Пациент понимает, что всё это невозможно, но он не может не чувствовать себя самим собой. Притворяться или обходить тему стороной не нужно. Вот мы и здесь!
Широко улыбаясь, Джереми указал на дверь в комнату отдыха пациентов.
В этом обширном помещении с окнами, выходящими на Ист-Ривер, белым было всё: стены, мебель, освещение. В дальнем конце Зальцман и Мэнли увидели человека, стоящего у окна. Хотя был он одет как пациент, его манера, властная осанка и даже рука, заложенная за борт халата, не оставляли никаких сомнений, что перед ними – Наполеон. Зальцман даже приоткрыл рот, удивлённо подняв брови.
– Вот это образ! – босс кино был всецело заинтригован, поражён.
– Опять снег. Со времён Москвы он не даёт мне покоя, – задумчиво промолвил пациент, глядя в окно.