Частенько его в церкви местной видели. Как перезвон, так он тут, улыбается, глазищи да на колокольню таращит. По несколько раз на дню захаживал, бывало, все ходит, на иконы смотрит, да молится на своём. Батюшка наш все пытался его пристроить куда, а бестолку. Договорился в уезде, бумагу ему справили, вроде как документ. А он ее на самокрутки. Не признавал Казанец никого, не власти, не государственности никакой. Сам себе, да по себе.
Глянулся Казанец девушке одной, Настасье. Вроде не было никакой причины на то, да взаимной симпатии, только потеряла девка покой и сон, все ходила к нему, кормила да убиралась. Дом-то большой и запустелый совсем, на самом отшибе занял. Он без женской руки как Ванька был, такой же одинокий и заросший. Смотрел большими глазницами на мир этот. Настасья Мерзлая, так ее зовут, облагородила его дом, уютным сделала. Ведь поначалу она ему предложила у себя поселиться, она же одинокая, – а он отказом ей. Она-то потом, как все произошло, батюшке исповедалась, рассказала все как есть, о чувствах своих. Злилась, говорит, и словам своим необдуманным, и отказу Иванову. Чисто буря внутри разыгралась. Все ревела и печалилась, только смурь эту не прогнать никак. Молилась, как умела, и вроде легчало. Стала ходить к нему, одёжу подновить, или еще чем помочь.
Много лет прошло, с той поры, как Ванька забрёл в Разгуляй, и как то зимой занемог совсем. Хворь какая-то поселилась в нем. Настасья Мерзлая заметила, что нету его давно, да и заглянула в дом, где не топлено. А он там совсем слабый. Говорит, позови мне Митрофана да батюшку нашего, дело есть важное. Ну те пришли скоро, а Казанец как в бреду словно, все про какой-то колокол им твердит. В общем поняли, что хотел. А хотел он колокол отлить, какой свет ещё не видывал.
– Дык, колокол! Там же меди-то нужно не счесть!
– Ну там есть… в подполе-то, глянь Митрофан, авось хватит…
Ну, в общем, оказалось, что меди у дурака нашего, как махорки в хороший год. Окрыли подпол, и аж присели все, кто в хате был, полна закрома выблёскивают!
Понятно стало, что в мешках носил пришлый по первости. Каждый день почти видели его с мешком на плече. Это он, как обжился в доме, стал туда в подпол добро свое стаскивать. Это ж сколь мешок один весит? А он их перетаскал.… Да уж, силищи то в нем было.