Никки вздрогнула. Конечно, за ним не водилось таких привычек. Гейб был хорошим парнем. Одним из лучших.
– Не знаю, что ответить, но ты меня не обижал.
– Не верю в это ни одну, мать его, секунду.
Она подняла глаза и попыталась сфокусироваться на его плече.
– Ты не обидел меня, Гейб.
Он склонил голову, упершись руками в стол позади нее, по обе стороны от ее бедер. Она оказалась в ловушке.
– Я немногое помню о той ночи, – начал он.
Никки снова вздрогнула, потому что она о той ночи помнила все. Все. И это был удар под дых. Она так хотела этого, а он даже не помнил ни о чем.
Не понимал, что это была она.
– Только отдельные фрагменты, – продолжил он. – Но я чертовски уверен в том, что обращался с тобой не так, как обращаются с женщиной, у которой никогда не было секса.
И это тоже правда. Гейб не сдерживался, и все случилось по меньшей мере жестко.
– Еще помню обломки и кровь. Я сразу подумал, не обидел ли тебя.
Она покачала головой.
– Ты не обидел. – Ее взгляд упал на костяшки пальцев его правой руки, побелевшие от того, как сильно он вцепился в столешницу. – Гейб, мне так…
– Жаль? – тихо предположил он. – Ты что, серьезно собираешься извиняться передо мной?
– Ну да. Я ведь извинялась перед тобой тем утром. Многословно, если мне не изменяет память…
– О, это я помню. – Его глаза блестели словно лед. – Но не уверен, насколько извинения уместны в такой ситуации.
Они и не были уместны. Совсем нет.
– Но я это сделала. – Она заставила себя посмотреть ему в глаза. – Мне жаль. Ты понятия не имеешь, как мне жаль.
Ничто в его виде не смягчилось. Хотя она не ожидала, что извинения помогут.
– Ты хотя бы представляешь, как плохо все могло кончиться?
– Я…
– Нет, – отрезал он, и Никки замолчала, – ты не дала мне возможности сказать тебе ни слова. За все четыре года. Ни когда я пытался звонить тебе. Ни когда пытался убедиться, что, мать твою, не обидел тебя. Ты исчезла, уехав в колледж. Исчезла с лица планеты и больше не появлялась.
– Разве ты не этого хотел? – спросила она. – Потому что я практически уверена, что тем утром ты сказал, что никогда больше не хочешь видеть мое «гребаное лицо». – Ком в горле стал больше. Даже думать о том, как он смотрел на нее, какое крайнее отвращение выражало его лицо, было все еще больно. – Я помню, ты это произнес.
Он не ответил.