Я понимаю, что чудо воплощения замысла может быть прервано в любую секунду. Я понимаю, какое море ненависти разливается за бортом эксперимента со всех сторон, как быстро накрывает волна этого ядовитого пламени всё и вся. Нас ненавидят все сытые и одетые просто потому, что мы есть. Нас ненавидят за то, что мы «подрываем устои». Нас ненавидят за то, что мы осмелились идти вопреки. Нам желают провала. Большого провала. Гигантского провала. Кожей ощущаю пульс времени. Нам говорят, что впереди два года. Два года… нет, им нельзя верить. Это – простая декларация. У них впереди два года. А у меня? А у меня впереди максимум вот одна эта вторая четверть, эти вот самые семь недель.
У них одна проблема. Эксперимент уже Всесоюзный. Но ведь требуется и уровень Всесоюзного эксперимента. Чтобы оправдать идущее в Урай оборудование для эксперимента – отправляемое тут же обратно со станции Устье-Аха, поскольку весь Всесоюзный эксперимент мыслился, похоже, как одна большая фикция в борьбе за места под Солнцем в самой столице, они рискнули и дали мне вытащить этот факел чистого огня – огня того, чью печень потом десятки лет будет клевать орёл со скалы – очистительного огня эксперимента реального. Но это джин, которого очень опасно выпускать наружу.
Это круче мерцающих шахмат. В них все фигуры играют одновременно. А в этом эксперименте одновременно отсекается всё – буквально всё! – лишнее, выстраиваются комплексы принципиально новых организационных структур, вводятся в действие живые пропорции, пропорции непридуманной жизни.
Время ангелов! Время Высоцкого, Цоя, Талькова.
Во мне тоже засел ангел. Он словно считывает целыми страницами Книгу Жизни Больших Школ. Академия Платона и Лицей Аристотеля в основании этих построений.
Решение о локальной экспериментальной площадке – вот она – моя ЛЭП! – принимается за две недели до осенних каникул. За это время нельзя успеть. Невозможно успеть! У Куркина уже наверняка готов итог: Вот – проверили идею, и она «не пошла». Такое количество разговоров «по теме предстоящего» мне не доводилось проводить в моей жизни ни до, ни после. Я общался на тему эксперимента с каждым из ста двенадцати педагогов школы. Каждому разъяснял, втолковывал и каждого слушал, вникал, вдумывался. Сама мысль о том, что дети пойдут в школу без портфелей, набитых учебниками и тетрадями, угнетала их. А ведь это была просто параллельная проверка на практике еще одной абсолютно понятной идеи. Если учебник есть и дома и в школе, зачем тащить его туда и обратно? Из таких простых и понятных идей складывался весь «корпус модулюс», всё тело эксперимента. Школа, где дети учатся только на «пять». Школа рейтинга. За каждый успех ребенок получает пятёрку. В случае неудачи не получает ничего. Но имеет новые попытки. То, что превосходно отработано шахматными тренерами, никак не укладывалось в головах «учителей с небольшим педагогическим стажем». Одним из открытий эксперимента стало то, что именно самые опытные педагоги с большим педагогическим стажем намного легче адаптируются к новым условиям и становятся реальной движущей силой перемен. Возникло два понятия: «здоровая оппозиция» и «нездоровая оппозиция». Здоровая оппозиция – это оппозиция конструктивная, оппозиция объясняющая свои идеи и противодействие. Нездоровая оппозиция – это оппозиция глухого и яростного «нет» с пятью восклицательными знаками. Нет и никаких объяснений! Нет, ни в какую! Ни при каких обстоятельствах! Это «нет!!!!!» я ломаю тридцатипятиминутным уроком. Этот урок – мой бензин. На этом уроке я проведу этот эксперимент вопреки всему и вся!