Потом пробился шумок – тяжелый, натужный, с юго-запада. Машины шли груженые. Но он быстро стих, так и не докатившись до снайперов. Они молча переглянулись, и Жалсанов облизал губы: хотелось курить, а на охоте не закуришь.
Пожалуй, самое мучительное на снайперской охоте – ожидание дурака-противника. Когда он соизволит высунуться над брустверами, пройти по открытому месту или совершить еще какую-нибудь глупость. А ожидание в тот день было еще противней, потому что никто, кроме Жилина, не был до конца уверен в затее. Потомственный охотник и таежник Порфирий Колпаков, которого все называли Петей, даже сказал в свой час:
– Блазнишь ты, младший сержант.
Жилин не знал, что такое «блазнить», но понял, что Порфирий ему не верит, однако не обиделся: он любил неторопливого, обстоятельного Колпакова. Ему нравились его широкоскулое лицо с небольшим, чуть вздернутым носом, светлые, пристально глядящие глаза, нравились его маленькие, прижатые к черепу уши, которые смешно шевелились, когда Порфирий злился или переживал. И в тот час, взглянув на эти маленькие вздрагивающие уши, Жилин понял, что Колпаков злится.
– Ах, Петя, Петя… Ну не получится, так что мы потеряем? День. А может, даже полдня. Но табаку в ноздрю ему подсыпим. Это точно.
– То-то и есть, что день. Тут день, там день, а, он, между прочим, на Волгу вышел.
– Ты откуда знаешь?
– У нас в роте есть сталинградец, он сводку по-своему читает – знает, где дерутся.
– До Сибири все равно далеко… – вздохнул Костя.
– Оно так, а все ж таки… Там у нас еще и японцы трепыхаются.
Порфирий любил читать, знал очень много, но как-то вразброс. В армию он пошел добровольцем и полагал, что это дает ему право на независимость в словах и поступках. Жилин насмешливо взглянул на него и пропел:
– Эх ты, Петя-Петушок, золоченый гребешок. – Порфирий сейчас же приподнял каску и погладил стриженую и действительно золотящуюся на свету голову. – Не хочешь – не ходи. У нас, как сам знаешь, без приказа.
– Ну и что? – Но, обдумав, добавил: – Мне приказ не важен. Мне дело важно. Пойду.
Остальные в тот час промолчали, но сейчас Жилин чувствовал – ребята скучают, и потому ругал противника нехорошими словами. И он, этот безымянный противник, словно услышал Костины мысленные присказки и устыдился. Опять послышался натруженный автомобильный гул. Он явно потянул навстречу снайперам.