Во время торговли мне принесли броник, перевязь с ножами,
разгрузку, пистолет и только две гранаты. Мне сразу стало
интересно, что случилось с третьей. Спросил у графа, не было ли в
последнее время взрывов поблизости. После отрицательного ответа
показал одну из гранат и сказал о пропавшей. Командующий сразу
завел разговор про ее стоимость, потрясая мешком с деньгами. Я
категорически отказался, сказав, что такую штуку он хрен где купит.
Злой граф опять выскочил из палатки. Спустя час граната нашлась. Из
общих вещей не хватало мечей — одного моего и двух Керисса. Также
не было моих оставшихся последних шести золотых и моих же ботинок.
Отсчитав золото, граф предложил компенсировать стоимость мечей и
дать хорошие сапоги вместо моих ботинок. Тут мы с Кером возмутились
оба. Он из-за мечей, а я из-за ботинок. За свой меч я согласен был
получить деньгу, а вот таких ботинок тут точно не купишь. Уже
абсолютно красный от злости, командующий вновь выбежал из палатки и
начал там вовсю ругаться, обещая всех перевешать.
Спустя еще целый час нашлись ботинки, а еще через полчаса — мечи
Кера. Потом начались торги из-за моего меча. Я сразу объяснил, что
раньше он принадлежал герцогу и даже меч самого графа рядом с ним
не стоял. Торговались долго и до хрипоты, граф очень не хотел
расставаться с такой большой суммой, а мне, наоборот, хотелось
выжать из него как можно больше. Из принципа. Нечего людей на
дорогах хватать. В итоге сошлись на ста пятидесяти золотых. Крейн
подтвердил, что за эти деньги можно купить хороший клинок. Решающим
аргументом в торговле стала угроза Крейна разнести весь этот
военный лагерь по бревнышку. И что самое интересное, красный граф
ему поверил, сменив при этом цвет лица на белый.
Уже выйдя из палатки и собираясь в путь, я узнал еще об одной
пропаже, а именно — не было моей лошадки. Все три лошади Керисса
были на месте, а моей не было. Спустя еще пятнадцать минут
оказалось, что она подохла. Скорее всего, от старости. Да уж, не
везет мне с животинками. Одних увели — эта сама копыта отбросила. Я
изобразил вселенскую скорбь и заявил, что это была фамильная
кобыла, передающаяся у нас в семье из поколения в поколение, и
стоимость ее не ниже пятидесяти золотых. После этих слов все на
меня очень удивленно посмотрели, даже Кер. Ну а что? Кобыла была?
Была. Сейчас нет? Нет. Гоните деньги! В этот раз граф даже спорить
не стал и собрался выдать мне деньги. Но у него не хватало целых
двух монет. На что я милостиво махнул рукой, пообещав забыть про
них в обмен на какой-нибудь меч. Меч нашелся быстро — обычный
прямой обоюдоострый клинок в простеньких ножнах, — и мы наконец-то
покинули лагерь.