– Аааа-иии-ууя! – вдруг прорезался я.
– Аааа-иии-уу-я!.. – взревел Хесси.
– АААА-ИИИ-УУ-Я-ааааааа!!!
Огонь стремительно наполнил меня. Хесси бухался обеими ногами о землю, воздев ржавую гудящую бочку над головой, и – у-у-у-у! – гудел в неё, подняв пухлый рот, и я что-то выкрикивал, втыкаясь, расплёскиваясь, а над бочкой небо!
Так я вспомнил то, что всегда умел. Ещё когда меня на свете не было. Как… корёжиться и переламываться назад под эту проклятую музыку, которая в тебе заведена, как… плясать и веселиться, когда кровь льётся из небес на лицо, как… кружиться и топтаться всё на том же пятачке, на том же камешке, как… запрокидывать голову, – дышать нечем! – глаза режет! Проламывая пол! Оттаптывая! К небу нести! – свою песню!
Вот и сейчас, сейчас – мне нестерпимо хочется плясать. Руки и ноги у меня пляшут сами по себе. Глаза вращаются каждый по своей орбите. Все зубы, и временные, и постоянные – кто во что горазд, – выскакивают и вращаются, и раскачиваются, как студенты в трактире, и выбивают десятичную дробь.
Но…
Но как ни старайся играть в перемены, со временем все мы высыхаем, деревенеем, привыкаем сидеть в неудобных позах и занимать неправильные положения.
Но как ни старайся каждое утро вставать заново, жизнь оседает на тебе, как копоть, горький осадок накапливается и травит душу, из остатков усталости смерть шьёт нам саван.
И всё, что было рано, становится поздно.
Солнце перевалило через зенит, тень моя удлиняется, мир теперь подсвечен с другой стороны, и смотреть на него мне непривычно и нестерпимо.
* * *
Я всё начал поздно. Хорошие деньги появились у меня только в сорок с лишним лет, хорошие женщины – в тридцать с лишним, и только в шестьдесят с лишним – хорошие зубы.
От работы я постепенно уплотнялся, то есть – я начинал что-то о себе понимать, начинал поднимать, что-то уметь, ухватывать. Ну, и конечно, тут дело потихоньку дошло и до девушек. Как вы помните, мистер Баррель давно советовал мне спать с девушками, сначала с плохими, потом с хорошими. Но мне долго не хватало духу ими воспользоваться. Хорошие девушки были мне недоступны, потому что я был некрасивый – очень худой, рыжий, замотанный работой. А плохими девушками я пользоваться не хотел. Я не мог понять, как это можно просто использовать человека для того, чтобы заниматься с ним любовью, пусть даже это и плохая девушка. Мне все говорили, что в этом нет ничего такого, но я как-то не верил, мне казалось, что как только я лягу с плохой девушкой в постель, так у меня сразу же всё откажет, причём навсегда. Поэтому пока мне приходилось обходиться вообще без каких бы то ни было девушек.