Я покраснел как ошпаренный.
– Нет, Хесси, это ты не понимаешь. Я просто лопну от песен, если ты сейчас же не поможешь мне их спеть!
Хесси испугался, вытер руки о фартук:
– Послушай, я ведь не знал, что всё так серьёзно, ОК? Если то, что ты говоришь, правда, тогда это совсем другое дело. Это совершенно другое дело. Нельзя, чтобы человек мучился. Придётся тебя научить.
Хесси нахмурился, потёр лицо правой лапой: смял, расправил, зажмурился, открыл глаза. Я ждал. Хесси пошнырял глазами туда-сюда и углядел большую ржавую бочку. Она валялась на боку в ложбинке между двумя бугорками.
– Вот что, – распорядился Хесси, – прикати-ка её сюда.
Я прикатил. Хесси установил бочку на попа, оглянулся, попробовал бочку пальцем (ткнул) – а потом окончательно установил взгляд на мне.
– Слушай! – крикнул он неожиданно, вдарил по бочке ладонью и умолк.
Тут же стало очень тихо. Всё вокруг заволокло туманом – стройку, солнце, – все шумы канули в густую тишину, только Хесси и бочка, бочка и Хесси за ней, огромный, рассвирепевший, как аукционер с молотком, со своим кулаком-баклажаном.
– Слушай! – заорал он и надвинулся на меня со своей бочкой. – Стой!
Перед глазами у меня заплясали рыжие огни, я присел на корточки, схватился за землю, сгрёб пятернями песок и пошёл швырять его в ржавую бочку, приговаривая:
– Я теперь… ты теперь… на тебе… я тебе… вот тебе…
– Ты слышишь! – шёпотом повторял Хесси. – Ты слышишь! Слышишь, слышишь? Ну, это слишком! Ты слышишь, слышишь?
– Я слышу, – продирался я, швыряя песок горсть за горстью, не слыша даже сам себя, а только чувствуя, как нарастает зуд в ладонях, как выламываются плечи из суставов, как солнце встаёт у меня в сердце, – я слышу, слышу, дальше?
– А дальше, – пел Хесси, вытягиваясь передо мной, как мираж, – а дальше больше, старше, громче, дальше вздбрам-че!
– Вздбрам-че! – рявкнул я, подпрыгивая на месте, трясясь и ударяя ладонями о землю. – Гвздрам-че, вскрум-че, октрудргрдвам… че!
– Р-р-р-р, нём, нём-нём, – утробно и непрерывно наращивал Хесси, шлёпая по бочке все громче, – шорох, шорох, саах, саах, шарах! шарах!
– Э-э-э, – неожиданно взвыл я, начиная вставать и хлопать себя ладонями по груди, – этвор обдвор орзобирле, обрдвор млур, мирлур! Алзрвартрубдл… Друддл! Кю-ю-ю-ю-ий!
– У-ы-у-ы-у-я, – гудел Хесси, шмякая по бочке то тут, то там, – скрип и пламя, – а, а, а-и-а-у-я! Хыссь! – шептал-шаманил Хесси, – плям, плям по железной бочке потной ладонью. – Хыссь! Хыссь!