- Да, позицию канцлера принять
непросто. - отозвался Сережа Казанков. - Ведь как наше морское
ведомство готовилось к этой войне! Взять хоть Средиземноморскую
эскадру Бутакова - зря она, что ли, перед самой войной ушла в
Атлантику? Ей бы теперь войти в Средиземное море, парализовать
крейсерскими действиями всю прибрежную турецкую торговлю...
- И не говори, братец! - скривился
барон. – «Петропавловск» и «Светлана» могут на равных драться с
любым турецким броненосцем. Бомбардирование прибрежных городов
вызвало бы в Османской империи панику, а там, глядишь, восстали бы
угнетенные народы – те же греки-киприоты или аравийские племена. А
наши крейсера, господствуя на Средиземноморском театре, доставляли
бы повстанцами оружие и припасы, а при необходимости поддерживали
огнем пушек!
- Верно! - поддакнул Сережа. - Да и
об отряде контр-адмирала Лузина забывать не следует! «Баян»,
«Всадник», «Гайдамак», «Абрек» - что им стоит добраться до
Персидского залива и наделать там шороху? Вместо этого наш канцлер
одним росчерком пера пускает все это псу под хвост. 29-го апреля
бутаковская эскадра получает приказ вернуться на Балтику; отряд
Лузина остается на Тихом океане и никакого влияния на ход боевых
действий оказать не сможет.
- Я слышал, Великий Князь Константин
Николаевич, уже не заикаясь о Средиземном море, попросил разрешение
у Государя послать хотя бы пару крейсеров в Атлантику, в район
Бреста. И знаешь, Серж, что ответил ему управляющий Морским
министерством? «Государь не согласен на Ваше предложение, он
опасается, чтобы оно не создало неприятностей и столкновений с
англичанами по близкому соседству с Брестом»! Яснее ясного, что
англичане блефуют - они сами до смерти боятся войны с Россией,
поскольку в этом случае, Германия немедленно нападет на Францию. И
теперь за горчаковскую нерешительность придется платить кровью
нашим солдатам на Балканах - кто знает, насколько затянется
кампания без полноценного участия флота?
Война с Турцией стала главной темой
споров, бесед, слухов не только в Петербурге, но и в любом городе
Российской Империи. Войну обсуждали все - и студенты в московских
трактирах и лабазные сидельцы, и приказчики где-нибудь в Нижнем
Новгороде, и гимназисты казенных гимназий, и певчие церковного
хора. И, уж конечно, война была в центре внимания только что
выпустившихся из Морского корпуса мичманов, Карлуши Греве и Сережи
Казанкова. Это была война их поколения, их шанс начать карьеру
морских офицеров со славных дел, их возможность послужить
Отечеству. Как остро завидовали они мичману Остелецкому,
получившему назначение в Севастополь и уже отбывшему к месту
службы, пока они ждут приказов о назначении и вынужденно
бездельничают в Петербурге! А дело меж тем затягивалось: в
Адмиралтействе царил первозданный хаос, как в первый день творения;
приходилось неделю за неделей обивать пороги начальственных
кабинетов, задавая один и тот же вопрос: «Когда»? «Погодите,
молодые люди, - отвечали им - имейте терпение, видите, что у нас
творится? Все бегают, как наскипидаренные, на уме одно - Балканы,
Черное море! А вы пока отдохните, никуда ваши бумаги не
денутся...»