– …Да, да… говорят – есть надежда. Командир, 70 человек команды отправились сегодня… искать… Может быть… Тогда, завтра – Вы с остальными…
Я попытался попросить разрешения отправиться теперь же на чем-нибудь… на миноносце, на портовом баркасе.
Адмирал сначала, как будто, согласился.
– Да, да… конечно…
Потом вдруг, словно что вспомнив, усталым голосом промолвил:
– Впрочем, нет… все равно… вряд ли… – и, круто повернувшись, даже не простясь, тяжелой походкой направился из приемной в свой кабинет…
Выйдя на набережную, я зашел в дом (или, как говорили, «дворец») наместника, расписался здесь в книге являющихся и направился домой, т. е. к приютившему меня товарищу. Следовало бы еще явиться к младшим флагманам эскадры, но я решил отложить это на завтра, – не все ли равно?.. Мне было так тяжело… Так хотелось быть одному…
Хозяин еще не вернулся со службы. Сбросив мундир, я сел у окна и стал глядеть… Прямо передо мной возвышался массив Золотой горы, увенчанной брустверами батарей, над которыми высоко в небе гордо вился по ветру наш русский флаг… «Где однажды поднят русский флаг, там он уже никогда не спускается», – пришла на память знаменитая резолюция Николая I на донесение о занятии Уссурийского края. Еще вчера, еще сегодня утром я верил в ее непреложность… Ну, а теперь?.. Я не смел дать себе никакого ответа… Может быть, даже хуже, – я не хотел слушать того ответа, который шептал мне какой-то тайный голос… Налево, в восточном углу бассейна, в доке, был виден «Новик», а из-за серых крыш мастерских и складов поднимается целый лес стройных, тонких мачт миноносцев, скученных здесь борт о борт; в легкой мгле, пронизанной лучами вечернего солнца, темнели громады «Петропавловска» и «Севастополя»; правее, в проходе на внешний рейд через здания минного городка, видны были мачты и трубы стоящего на мели «Ретвизана»; еще правее, за батареями, постройками и эллингом Тигрового Хвоста, обрисовывались силуэты прочих судов эскадры, тесно набитых в небольшое пространство Западного бассейна, которое «успели» углубить… Небо было все такое же безоблачное, солнце – такое же яркое; шум и движение на улицах и в порту, кажется, еще возросли… Но это смеющееся голубое небо не радовало, не скрашивало своими лучами уличной грязи и лохмотьев китайских кули, а только досадно слепило глаза; шум и движение казались бестолковой суетой… Почему?..