В итоге через несколько часов вместо обещанного позитива, судьба подарила нам настоящий кошмар, граничащий по своей нелепости с обилующими кровью фильмами ужасов. Виноваты в этом мы сами, но то, что в определенный момент затуманило разум и лишило привычного зрения, закрыв глаза кровавой пеленой непредсказуемого гнева, не поддается, по крайней мере, в моем сознании, никаким объяснениям.
Вдоволь изнасиловав свой мозг попытками найти разумное объяснение произошедшему, и наслушавшись голоса совести, я решил совершить небольшой променад в одиночестве по ночному лесу. Тем более, что любые разговоры с окружающими гарантировали боль как мне, так и им. А, видит Бог, этой боли уже более чем достаточно….
Я шел по тропинке, ведущей к злосчастному сараю, когда меня посетила безумная мысль проверить, а вдруг мы ошиблись, и не случилось этой нелепой смерти. Я ускорил шаг и, спустя каких-нибудь пять минут, уже стоял перед дверью сарая. Замок на месте, но я хорошо помню, куда Илья положил ключ. Секундное движение – и он у меня в руках. Не успел ключ сделать и половину поворота в замочной скважине, как за углом послышался хруст сломанной под тяжестью ботинка ветки, и из-за сарая показалась до боли знакомая фигура…. Серега!!!
– Как ты….– больше слов почему-то не нашлось…..
– Не надо продолжать. Разговоры – это то, что меня сейчас интересует меньше всего,– голос нереально глухой, но в нем явственно чувствуется непонятное нетерпение…– Посмотри на меня! Удивительно, но даже шрамов почти не осталось.-
Это какой же надо обладать живучестью и способностью к самовосстановлению, чтобы почти не осталось шрамов после того, что произошло. И в голосе никакой агрессии и намека на месть…..
Эта мысль стала последней… Хотя, не совсем… Последняя: «Про свет в конце- неправда…»… Наверное потому, что света нет….. Есть только боль….
Она не помнила, когда слёзы, сдавливавшие грудь и не находящие выхода, наконец-то выплеснулись наружу. Ощущение времени и пространства напрочь сместились в ее сознании, освободив место для низвергающегося потока эмоций, который выражался то в неистовых рыданиях, то в сдавленных стонах, перемежающихся с истерическими всхлипами, то в дробном постукивании ногой по деревянному полу балкона во внезапно наступившей тишине. Мозг Леры не отдавал себе отчета ни в необходимости, ни в последовательности этих действий, – он услужливо подсовывал картинки вчерашних событий вперемешку с яркими воспоминаниями детства и юности, перетасовывая и перекручивая их, создавая в еле справляющемся сознании некое подобие адского калейдоскопа.