Пришли на кухню. Гена случайно облился водой, наливая её в чайник. Сели с кружками друг напротив друга. Как ни крути, иначе сесть не получалось. Всё свободное место заняла новая стиральная машина. Она стояла в центре кухни, и теперь уже не радовала, а раздражала хозяина.
– Вы, знаете, сейчас люди говорят, что очень много указаний на близкий конец света. Вы об этом что думаете?
Конец света до сего дня интересовал Гену гораздо меньше, чем уроды, которые ломают калитку у него во дворе, однако, отвечать надо было быстро и складно, потому что Виталий взял со стола нож, чтобы намазать масло на печенье «Юбилейное».
– Вы знаете, я об этом не задумывался. – Гена попытался по-детски, беззащитно улыбнуться. Кажется, у него неплохо получилось.
– Правильно, – Виталий нахмурил брови и стал серьёзным. – Потому что написано, что о дне, об этом, и часе никто из нас не может знать.
Гене стало легче. Они начали находить общий язык. Может быть, всё и обойдётся.
– А вы где работаете, если не секрет, – Виталий уставился на Гену. Под тяжёлым взглядом хозяину стиральной машины снова стало не по себе.
– Бизнесом занимаюсь.
Виталий вдруг улыбнулся.
– Бизнес – это дело хорошее, – сказал он, и добавил. – А можно мне блюдечко? Я из блюдца пить привык. По-старинному.
– Конечно.
Гена обрадовался, что можно чем-то заняться. Резво встал, подошёл к полке. Долго искал блюдце. А когда повернулся, обнаружил, что Виталий заснул. Это было так странно и неожиданно, а главное нелогично, что Гена замер с блюдцем в руке в неестественной позе, не зная, что дальше делать. Стоял и разглядывал убийцу. Спал тот вполне по-детски, с полуоткрытым ртом, с серьёзным выражением лица. Брови убийцы топорщились.
Гена мысленно обозвал своего младшего брата «сволочью», и на цыпочках вышел из кухни.
В прихожей, возле книжных полок Гена смог свободно вздохнуть. Привычная злость на Митю заняла своё привычное место. Где-то в области диафрагмы появилась тяжесть. Как правило, кроме злости и раздражения никаких других сильных чувств он к младшему брату не испытывал. Можно сказать, что Гена даже ждал, что брат сделает что-нибудь не так, ошибётся, скажет нелепость. Тогда для Гены всё вставало на свои места.
Ему было три года, когда мать принесла Митю из роддома. В тот момент Гена, под руководством деда смазывал мазью крохотные лыжи.