Артисты на сцене покраснели от удовольствия. Они выходили кланяться бесчисленное количество раз, и решили уже не бегать туда-сюда, а остановились на авансцене и актрисы зажимали рты руками, словно хотели плакать и сдерживались из последних сил.
Появился Главный. Он встал в центре сцены и слегка расставил руки в стороны, как победитель, прощающий толпу за её недостойное поведение. После он жестом позвал Мишу.
Людмила Алексеевна бросилась к краю балкона и проследила весь путь драматурга от места до сцены.
Миша неумело поклонился, щурясь от яркого света, и с пояса у него упал фотоаппарат. Зрители засмеялись. Людмила Алексеевна шёпотом назвала публику «дураками» и принялась рукоплескать, стараясь не попадать в ритм хлопков большинства. Это увлекло её, и она в первый раз в жизни, непроизвольно крикнула «Браво». Её неожиданно низкий голос на секунду заглушил остальные крики восторга.
Людмила Алексеевна быстро шла по фойе, глазами отыскивая Мишу. Она хотела поздравить его с премьерой, и вручить букет. Деньги на цветы дал директор, но можно было об этом Михаилу не говорить. Просто подарить и… Людмила Алексеевна потом хотела позвать Мишу к себе в кабинет. Выпить, может быть, чаю. А после, как пойдёт.
Для начала она приготовила небольшую речь, которая начиналась со слов: «Что ни говори, а современная пьеса имеет своих поклонников…»
Она увидела Мишу издалека. Драматург подписывал злобной брюнетке-корреспондентке программку. Получив автограф, та быстро встала на цыпочки и поцеловала Мишу в щёку очень близко к губам.
Людмила Алексеевна остановилась. Букет в её руке перевернулся и повис бутонами вниз.
Брюнетка засмеялась. Смех громкий и раздражающий не подходил ей. Хах-хах-хах… Смех был натужный, мужской, наглый. Хах…
Людмила Алексеевна развернулась и решительно пошла в обратную сторону. Миша догнал её.
– Вот вам букет, – холодно сказала Людмила Алексеевна, остановившись.
– Спасибо.
– Не за что. Это не от меня. Дирекция просила купить. Я могу идти?
Миша понял её строгость по-своему.
– Вам не понравился спектакль?
– Ни в этом дело.
Драматург не поверил, он расстроился, уголки глаз опустились вниз, как у грустного бульдожки. Видя это, Людмиле Алексеевне захотелось говорить ему только хорошее:
– Мне очень понравилось.
– Правда?
– Конечно. Вы же знаете, главное не «как», а «что», и вы сделали самое главное, – Людмила Алексеевна поправила причёску, – Вы рассказали о любви, пусть несовершенным, своим языком, но суть от этого не меняется. Какой бы не был человек, старый, молодой, умный, глупый, если его любят. Он сразу это почувствует. Это прекрасно то, что вы написали.